Я трижды за малым не посылаю всех этих важных шишек, которым он подлизывает, чтобы выделили средства на новое оборудование. Надеюсь, Арса не уволят за то, что я им все человеческим языком объяснил — сколько жизней мы не спасем, если не заменим протекающую цистерну или износившиеся кислородные приборы.

Вернувшись, слушаю доклад от Палыча и прошу дать пару часов подремать, но перед моргом меня ловит откуда-то взявшийся стажер, чтоб его. Уже без гипса, в лангете. С ходу бормочет что-то про Паулину и самые глубокие чувства, которые к ней питает, что хочет служить на благо города еще и под моим началом.

— Это ты хвост поджал, когда протекции начальника лишился?

Смотрю на эту молодость и дурость в глянцевой обертке и явно понимаю, что синяк под глазом Арсу оставил не он.

— Я всего лишь хотел тренироваться, потому что соревнования для меня важны не меньше, чем для пожарной части. Мне просто… здесь хотя бы цель есть, — выдает голливудскую речь, еще и смотрит щенячьими глазами. На меня не действует, но я уже решил держать в этой ситуации нейтралитет.

— Ладно, живи, — говорю и, чтобы не сильно радовался, добавляю: — пока не получишь допуск у врача, главным по кухне и туалетам будешь. Дальше посмотрим.

— Спасибо, — летит в спину, но мне уже плевать — я падаю на кровать, чтобы встретить долгожданный сон.

И конечно выспаться у меня не выходит. Смена бешеная, мотаемся на вызовы полночи. На утро парни выжаты как лимоны. Распускаю всех, отчитав за пару проколов и не забыв поблагодарить за работу. Все молодцы, все старались. Даже стажер однорукий — натертую до блеска варочную панель я оценил, хоть и промолчал об этом.

Дома по старой схеме: принимаю душ, отсыпаюсь, правда, то и дело трезвонит телефон. В очередной раз обещаю Лине увидеться вечером, но для начала собираюсь забрать Юну с Лисой. Пока еду в сторону ее работы, пытаюсь дозвониться Арсу, а тот не берет. Бросаю ему смс, чтобы набрал, как захочет поговорить, но, если он протрезвел и решил делать вид, что ничего не произошло, я не удивлюсь.

Попадаю в пробку, пишу Юне — та обещает подождать. Погода отличная, переживать меньше буду. Отправляю ей три поцелуя, поддавшись порыву. День и ночь бы целовал, если б только мог.

А на подъезде, свернув во двор, где расположен тот самый юридический офис, с ходу замечаю неладное. Я издалека вижу тонкий силуэт Юны в пальто и какого-то мудака, который лапает ее.

— Эй! — резко, со свистом торможу рядом с ними и, едва распахнув дверь, вмешиваюсь в потасовку. Одного взгляда на лохматое чудовище хватает, чтобы догадаться, кто передо мной. Горе-папочка, так ведь? — А ну, отошел!

Я вырастаю между ними, закрываю Юну собой. Та не сопротивляется — ситуация явно вышла из-под контроля.

— Папика себе нашла, сука драная? — брызжет слюной это двуногое. Я без слов и предупреждений толкаю его в грудь.

Ни одно живое существо не посмеет при мне оскорблять Юну.

— Закрой рот! Отстань от нас! — раздается из-за спины с отчаянной злостью. Я такой Юну никогда не слышал.

— А ты че? Думаешь, бессмертный? — тычет костлявым пальцем в меня, а приблизиться не осмеливается. — Да я тебя…

— Потом расскажешь, — обрываю сраный монолог. — Кажется, девушка сказала тебе отстать. Если она говорит как-то непонятно, повторю более разборчиво, — подхожу намного ближе, чем ему хотелось бы, — вали на хер отсюда. И не подходи ни к ней, ни к ее дочери.

— А то что?

— Вот и посмотришь, — пожимаю спокойно плечами, — не люблю пустые угрозы. Предпочитаю действовать, а так ты точно развяжешь мне руки.

— Да ты хоть знаешь, кто я? — пытается рыпаться, но я продавливаю его все дальше от Юны.

— Насрать мне.

Тогда на осунувшемся лице проступает какая-то странная, полубезумная улыбка. Кулаки так и чешутся стереть ее, но я держусь, потому что вряд ли Юне нужны лишние проблемы.

— И ты повелся, да? — Кивает через плечо на девчонку, ухмыляется мерзко. — Тоже понравилось, как шалава ноги раздвигает? Она это умеет.

Срабатывают рефлексы. Один удар с локтя, и жалкий мудак стонет, собирая грязь модным пидарским плащом.

— Садись в машину, — говорю Юне, перебивая крики и обещания встретиться в суде.

Хочется задержаться еще хоть на один поджопник, но мы сваливаем из этого места. Мысленно уже пытаюсь накидать план, пробить связи, придумать, как защитить девчонку, когда вне зоны моей видимости. За целым ворохом мыслей не сразу понимаю, что ее трясет. Она плачет беззвучно.

Включаю поворотник и, наплевав на всех, перестраиваюсь из левого в правый ряд, чтобы остановиться на обочине.

— Юна, посмотри на меня, — не прошу, требую.

Она не слушает, от звука моего голоса будто отпускает себя и начинает реветь взахлеб. Меня в бараний рог скручивает от ее завываний.

— Ты не понимаешь. Теперь и тебе достанется. Он нас всех уничтожит. Он лишит тебя работы, а у меня… у меня заберет Лису. Он говорил, угрожал, что заберет ее! Ты не…

Резко встряхиваю Юну за плечи. Уже без слов вынуждаю заткнуться и посмотреть в мою сторону. Если она боится этого щенка, я — точно нет. Если бы он хотел или мог что-то, уже бы сделал. Без предупреждений.

— Слушай сюда, — мой голос звучит жестко, но сейчас иначе нельзя. Юне нельзя раскисать. — Никого он не заберет. Ты прекрасная мать, у которой есть работа и дом. Ты справляешься замечательно — есть множество людей, готовых подтвердить это. Ты лучшая девушка из всех, кого я встречал в этой гребаной жизни. Я люблю тебя, Юн. А этот обдолбанный хер и мизинца твоего не…

Я не договариваю, потому что на меня обрушивается самый настоящий ураган. Юна целует так, будто хочет откачать из моих легких весь воздух и при этом — отдать всю себя. Ее сладкий язык отчаянно врывается в мой рот, нападает. Не пойму, благодарит или ругает, но мы обязательно выясним. Потом. Когда ветер стихнет. А пока я хочу насладиться мгновениями этого безумства.

Юна

Елка — Нечего терять

После вечера, полного потрясений и долгих занятий любовью, меня ждет бессонная ночь. Не знаю, от переизбытка гормонов это или из-за вечного ожидания подвоха, но вот уже несколько часов я лежу с открытыми глазами.

Перебрав в голове последние события и даже не один раз, я все-таки сдаюсь. Сдаюсь мысли, что счастливым моментам в моей жизни тоже есть место. Рассматриваю причудливые тени на потолке и Дыма в тусклом свете уличных фонарей. В груди сразу теплеет. Он такой красивый! Во сне особенно. Во сне Федя спокойный, черты лица расслаблены. Я знаю уже все его мелкие морщинки и шрамы наизусть, но не могу перестать любоваться. Невесомо, не прикасаясь, веду пальцами по линии твердого подбородка и прямого носа. Улыбаюсь сама себе, как дурочка.

Неужели этот мужчина… неужели он мой? Неужели он и правда любит меня и я ему нужна? Не просто так, не на один день, а всегда. Боже, щеки тотчас краснеют от признаний, которые всплывают в голове и накрывают неудержимой волной. Я вся целиком горю от любви к нему, это что-то невозможное. И разве могла я представить, что за какой-то месяц жизнь так круто изменится? Что из слезливой мыльной оперы про мать-одиночку она превратится в семейную романтическую комедию с уютной атмосферой? И даже со сценами для взрослых, о которых я так много читала в современных любовных романах.