– Отличная мысль, – одобрил детектив Маркс. – Я сейчас же позвоню в отдел и попрошу привезти сюда побольше форменных шляп и курток.

– Предупредите всех своих копов, чтобы берегли себя, – напомнил Старк. – Они должны знать, что укус этих тварей смертелен.

– Нет, здесь нужны более масштабные меры, – сказала я. – Объявите всем жителем Талсы, что они все должны сидеть в домах. Запретите выезжать даже снегоуборочным машинам. Мы должны защитить людей от этой заразы.

– Я немедленно свяжусь с мэром. Пусть выступит с экстренным сообщением и скажет всем оставаться дома в связи с бураном. Впрочем, боюсь, что это не возымеет действия. Вы же знаете нас, оклахомцев!

– Да уж, – покачала головой я. – Мы такие. Несмотря на самые грозные предупреждения, все равно выйдем на улицу и будем смотреть, как надвигается торнадо! Впрочем, будем надеяться, что зимой наши оклахомцы будут более благоразумны.

– Мечтать не вредно, – процедила Афродита, когда детектив Маркс вышел во двор, чтобы по автомобильной рации передать страшные известия всем инстанциям.

Возле двери он задержался и посмотрел на меня.

– Вам известно, как эта зараза проникла в наш город?

Я приняла решение мгновенно. Детектив Маркс имел право знать правду. Талса тоже имела на это право.

– Калона во сне предупредил меня о надвигающейся опасности. – При упоминании имени друга глаза Маркса расширились, однако он не проронил ни слова, позволив мне договорить до конца. – Он сказал, что это может быть связано с Неферет, поэтому мы решили на всякий случай наложить защитные чары на грот.

– Но до сих пор вы ни разу не упомянули о том, что за сегодняшним кошмаром стоит Неферет, – сказал Маркс. Я раньше никогда не думала, что человек может настолько побледнеть.

– Это так, до сих пор мы не видели никаких следов Неферет, однако она жива и здравствует, пусть и в зомби-мире.

– Понятно, – процедил Маркс. – Но если Неферет не появлялась, то что же случилось?

– Моя мать приперлась в парк и сорвала наложение заклинания, – ответила Афродита.

– Нет, на самом деле это я все испортила, – призналась я. – Понимаете, я не должна была отвлекаться, когда миссис Ла-Фонт начала на нас кричать, но я среагировала. – Я шумно втянула в себя воздух и сказала всю правду. – У меня соскользнула рука, причем в ту самую секунду, как только я подумала, что если в Талсе суждено случиться зомби-апокалипсису, то пусть восставшие из преисподней сожрут маму Афродиты. – Я умоляюще посмотрела на Афродиту. – Прости меня, если сможешь! Я не хотела так думать! Да я и не думала так на самом деле. Просто я дура. Это я во всем виновата.

Несколько мгновений Афродита молча смотрела на меня, а потом начала смеяться. Ее смех, начавшийся с тихого хихиканья, превратился в истерический хохот, так что Афродите пришлось опереться о Дария, который с каждой секундой выглядел все более растерянным и встревоженным.

– Хм, ладно, я побегу предупреждать людей, – сказал Маркс и, бросив сочувственный взгляд на Афродиту, поспешно выскользнул за дверь.

Я бросилась к Афродите. Она уже успокоилась и вытирала глаза. Ее истерический хохот иссяк, превратившись в смешки, прерываемые всхлипами.

– Прости, прости меня, – залепетала я. – Пожалуйста, прости.

– Ах, Зет, ты вообще тут ни при чем, – прорыдала Афродита. – На самом деле я подумала точно о том же, о чем и ты, слово в слово.

Шайлин откашлялась, и мы все повернулись к ней.

– Вообще-то… я тоже.

– Что тоже? – спросила еще от двери Стиви Рэй, вихрем влетевшая в кабинет, таща за собой Рефаима.

– Когда миссис Ла-Фонт заявилась в парк, я пожелала, чтобы она сдохла, – сухо сказала Шайлин.

– А, понятно! – Стиви Рэй закивала, так что ее светлые кудряшки заплясали в воздухе. – А я пожелала, чтобы она провалилась в преисподнюю и перестала мучить нашу Афродиту.

– Готова поспорить, что если мы спросим Шони, она скажет, что подумала о том же, – устало сказала Афродита. – Не переживай, Зет: моя мать неизменно производит сильное впечатление на всех, кто с ней сталкивается. Чаще всего они желают ей провалиться. Просто у большинства нет ни сил, ни возможности претворить свои пожелания в жизнь. Наш круг обладал и тем, и другим.

«Вот дерьмо…» – подумала я и, всхлипнув, крепко-крепко обняла Афродиту.

Дэмьен

Дэмьен на автопилоте дошел из подвала под манежем до комнаты, которую ему отвели в профессорском крыле. Он шел медленно, глядя на заснеженный предрассветный дворик, наконец-то опустевший после того, как все ученики, подлетки и люди разошлись по своим корпусам.

Он завидовал им.

Порой ему мучительно хотелось вернуться в прошлое и стать одним из них. Честно говоря, в последнее время он мечтал об этом гораздо чаще, чем когда бы то ни было.

Правда заключалась в том, что Дэмьен чувствовал себя одиноким и опустошенным. Нужно отдать должное Адаму: он очень старался стряхнуть с него эту черную меланхолию, но все его попытки – романтические, тактичные, сексуальные, а ближе к концу гневные и растерянные – лишь усиливали это ощущение безысходного одиночества.

Дэмьен подозревал, что с ним что-то не так.

Раньше его родители твердили, что он чересчур много думает, очень мало развлекается и почти не бывает на воздухе. Что ж, одно из несомненных преимуществ жизни взрослого вампира заключалось в том, что Дэмьен больше не должен был терпеть неуклюжие родительские попытки сделать вид, будто бы они хотят его видеть. Строго говоря, они перестали быть его родителями сразу после того, как он получил Метку. Тем не менее какое-то время мама и папа посылали Дэмьену подарки к каждому празднику. Но год назад, после того как он прошел превращение, подарки прекратились, редкие телефонные звонки – тоже. Посещения, разумеется, тоже сошли на нет (впрочем, они и раньше были нечастыми). Все кончилось. Точка. Конец истории. Дэмьен воспринял это с облегчением. По крайней мере, так он говорил сам себе.

На самом деле он попытался все вернуть. Вскоре после переезда в Нью-Йорк он позвонил родителям. Оказалось, что они сменили номер телефона. Электронное письмо, которое Дэмьен отправил им, вернулось обратно неотправленным. Он послал родителям открытку – роскошное фото статуи Свободы, – написав, что переехал в Нью-Йорк и будет рад, если они навестят его в любое удобное время. Отправление вскоре вернулось с пометкой, что его не удалось доставить адресату. После этого Дэмьен оставил попытки связаться с родителями.

Да, у него были друзья, и много. В нью-йоркской Обители Ночи его приняли с распростертыми объятиями, и он без труда смог провести практически все реформы, которые принял новый Высший вампирский совет под руководством Зои. В целом дела шли хорошо, даже замечательно.

Но он мучительно скучал по Талсе, по всему, что оставил дома, даже по придурочным реднекам. По крайней мере, они были оклахомцами, а значит, его придурочными реднеками.