Ностальгия была позорной тайной Дэмьена. Его новые друзья – отличные ребята: умные, образованные, интересные, повидавшие мир, веселые. Но для Дэмьена в Нью-Йорке было излишне много веселья.

В действительности он чувствовал себя настолько чудовищно одиноким в своей роскошной ультрасовременной квартире в кампусе нью-йоркской Обители Ночи, что просматривал сайты по продаже недвижимости в Талсе и ее пригородах только для того, чтобы снова увидеть знакомые старые кварталы родного города, дом, свой дом.

Да, с ним определенно было что-то не так.

Дэмьен добрался до своей комнаты, вошел в роскошный, просторный номер и сразу же отправился на кухню, поставил чайник и стал ждать, рассеянно вертя в руках изящную фарфоровую чашку и глядя в пустоту. И вдруг от неожиданности вздрогнул: электрочайник запищал, сообщая, что вода вскипела. Он поставил чайный сервиз на поднос и отнес его на кофейный столик. После этого он без особого труда разыскал свою ручную кладь и чемодан, который кто-то из подлетков любезно поставил на полку для багажа перед шкафом. Из сумки Дэмьен вытащил детектив Калеба Роериха, который захватил с собой, чтобы почитать в самолете, и опустился в мягкое бархатное кресло. Добавив в чай молока и рафинада, он поднял трубку стационарного телефона и набрал номер школьной администрации.

– Обитель Ночи, Талса. Здравствуйте, это Шайлин, – раздалось в трубке после первого же гудка.

– Это Дэмьен.

– Привет! Я слышала, что Другой Джек хотел укусить тебя в шею? Про зомби и прочее я тоже уже знаю. Как ты?

– В полном порядке. Я вернулся в свой номер, но мобильная связь по-прежнему отсутствует, поэтому не знаю, где мне найти Зои.

– Понимаешь, она то приходит, то уходит. Если хочешь, я перезвоню тебе, когда она снова появится здесь, – сказала Шайлин.

– Спасибо огромное! Это было бы великолепно. Насколько я понял, Зои хочет послать Воинов в центр города, чтобы переловить оставшихся красных вампиров, верно?

– Типа того.

– Ты передашь ей, что, если потребуется, я готов пойти вместе с ней?

– Конечно. Слушай, ты точно в порядке? Только без обид, ладно? Мне не нравится твой голос. Ты как будто… немного не в себе.

– Я не обиделся. Да, я не в себе. Возможно, даже больше, чем немного. Это все из-за Другого Джека и прочего. Но не волнуйся, со мной все будет хорошо. Я справлюсь. Прошу тебя, передай Зои, что я в ее полном распоряжении.

– Будет сделано. Дэмьен!

– Да?

– Не забывай, что мы все с тобой. Мы все – вся кучка-вонючка в полном составе – тебя любим.

Дэмьен быстро опустил голову, борясь с подступившими слезами.

– Спасибо, – выдавил он и быстро повесил трубку.

После этого вытер глаза, покачал головой и с напускной бодростью заговорил сам с собой.

– Вот и славно, очень хорошо. Зет знает, что я у себя, и позвонит мне, если возникнет необходимость. У меня целый чайник ромашкового чая, я немного почитаю, потом, может быть, вздремну. Да, наверное, мне стоит немного поспать.

Он ссутулился и замолчал, уставившись отсутствующим взглядом на обложку книги, которую собрался читать.

Он тосковал по Джеку, своему Джеку. Но его Джек был мертв. А этот, Другой Джек, как называли его Афродита и остальные, сидел под замко́м в подвале, живой. Это был не его Джек, но он был похож на него, иногда даже говорил как тот. Дэмьен боялся признаться себе в этом, но сейчас для него любая тень Джека была лучше той ужасной, зияющей пустоты, которую оставил его уход.

– Почему бы мне не спуститься вниз, в его комнату, чтобы просто посидеть рядом с ним? – пробормотал Дэмьен. Он посмотрел на часы, стоявшие на каминной полке: стрелки показывали пять минут седьмого – следовательно, у него было около часа до того, как Джек впадет в забытье.

– Нет, я должен держаться от него подальше и помнить, что он опасен, что он не мой. – И Дэмьен судорожно зажал ладонью рот, подавляя рыдания.

Тут раздался негромкий стук в дверь.

Дэмьен торопливо вытер глаза и откашлялся.

– Кто там?

– Бабушка Редберд. Можно мне войти, Дэмьен?

Он удивился и, вскочив с кресла, бросился к двери. На пороге стояла миссис Редберд с корзинкой для пикника, висящей у нее на руке. Она смотрела на Дэмьена с такой знакомой, доброй улыбкой и источала такую теплую, лучистую бабушкину любовь, что ему вдруг захотелось уткнуться головой в ее плечо и рыдать, пока не кончатся все слезы.

Но вместо этого он сказал только:

– Конечно. Я очень рад вас видеть. Хотите ромашкового чая?

– С удовольствием, детка, – ответила бабушка.

Дэмьен жестом пригласил ее сесть, а сам пошел к буфету за чашкой.

– Как мило отремонтировали эти гостевые комнаты, – сказала бабушка. – Зои говорила, что проектами и оформлением занимался в основном ты. Ты очень талантлив, Дэмьен.

– Благодарю вас. Мне нравится работать над дизайном помещений. До того как меня отметили, я хотел поступить в Школу искусства и дизайна в Саванне. У них есть филиал, расположенный в Лакосте, во Франции. Я хотел проучиться там семестр и даже специально начал изучать французский в средней школе. Вам добавить сахар или молоко?

– Капельку молока, спасибо. Милый, ты очень талантливый дизайнер. – Морщинистое лицо бабушки Редберд расплылось в ангельской улыбке. – Хотя, мне кажется, слово «дизайнер» совершенно не подходит для такой великолепной работы! – Она широким жестом обвела рукой красивый номер.

– Да, формально такая работа называется «дизайн интерьеров», но, по-моему, будет лучше называть это «декорированием внутреннего пространства». Впрочем, я не являюсь дипломированным специалистом и не работаю в этой области официально, потому могу ошибаться.

– Ох уж эта терминология! – со смехом покачала головой бабушка Редберд. – Она все только запутывает, верно?

Дэмьен кивнул, отпил глоток чая, потом спросил:

– Что я могу для вас сделать, миссис Редберд?

– Прежде всего пообещай, что больше никогда не будешь называть меня миссис Редберд. Какая я тебе миссис? Зови меня Сильвия или бабушка, понятно?

– Мне больше нравится «бабушка», – сказал Дэмьен.

– Мне тоже, детка, – кивнула она. – Я пришла сюда не для того, чтобы ты что-то для меня сделал, а потому что хочу сделать кое-что для тебя.

– Для меня? – Дэмьен застыл, не донеся чашку до рта.

– Для тебя, – подтвердила бабушка, а потом открыла крышку своей корзинки и осторожно вытащила оттуда сверток, замотанный в яркий разноцветный шарф. – Вижу твою грусть, милый.

– Да, я грущу. Джек сейчас там, внизу. Но это не он, его там нет. Джек жив, но он мертв. Пожалуй, грусть – естественная реакция на эту ситуацию.