— Миссис Бейкер? — нерешительно спросила Сена. — То есть Элиза Купер?

Женщина улыбнулась, обнажив несколько противных черных пеньков там, где когда-то были зубы, и к общему зловонию добавился запах протухшей еды.

— Я уже давно не слышала этого имени, — ответила она, с любопытством разглядывая Серену: — Кому я понадобилась?

— Меня зовут Стамп. Возможно, вы знали Филиппа Стампа, моего отца.

На лице Элизы Бейкер появился испуг.

— Знала ли я его? Это он убил моего брата.

— Это неправда, — возразила Серена, — и вы это знаете. Это ваш покровитель убил вашего брата, и я хочу узнать его имя.

— Почему? — спросила Элиза, сощурив глаза.

— Мой отец умер. Я хочу восстановить его доброе имя.

— А ты кто такая будешь? — спросила Элиза, впервые обратив внимание на Николаса. — Надеюсь, ты не мировой судья. Я не сделала ничего дурного. — Элиза ахнула и поднесла руку к лицу. — Боже милостивый. Я на мгновение подумала, что это он.

Николас презрительно смотрел на нее.

Элиза отшатнулась к двери своего дома:

— Я ничего не сказала. Я сдержала свое обещание. Я ничего не сказала, — затараторила она. — Никогда, никогда, никогда.

Николас удивленно смотрел, на нее.

— Я не сказала ни слова. Скажите своему отцу, что я сдержала обещание, — без умолку повторяла Элиза и пятилась в дом.

— Какое отношение к этому имел мой отец? — грозно спросил Николас.

Элиза уставилась на него:

— Это было его рук дело. Твой отец убил моего несчастного брата.

— Нет, нет, — возразила потрясенная Серена. — Этого не может быть.

— Ты считаешь меня лгуньей? — резко спросила Элиза, придя в себя, воскресив в памяти призрак из прошлого. — Я знаю, кто согревал меня ночами и платил за это.

Николас вздрогнул от отвращения, представляя жалкую картину, которую вызвали в его воображении слова старой зловонной карги.

— Я-то знаю, кто убил моего брата, да упокоит Бог его душу. Я видела это собственными глазами. И также знаю, кто заплатил мне за то, чтобы я не открывала рот. Ник Литтон — вот кто это был. А ты, — сказала она, указывая грязным пальцем на Николаса, — вылитый его портрет.

— Николас, здесь, вероятно, произошла какая-то шибка, — сказала Серена, с тревогой глядя на его почерневшее лицо.

Николас отстранил руку Элизы.

— Когда вы его видели в последний раз? — спросил он.

Элиза пожала плечами:

— Вскоре после того, как это случилось. Он дал мне крупную сумму, помог стать респектабельной дамой для утех, так сказать. — Смех Элизы перешел в неудержный припадок кашля, который ей удалось остановить, когда она откашлялась и сплюнула. — И с тех пор я его больше не видела.

— И больше не увидите. Он уже десять лет как мертв.

— Тогда какое ты имела право приходить сюда и ворошить прошлое? Барышня, тебе бы лучше оставить все в покое, — сказала Элиза, с упреком глядя Серену. — Прошлого не воротишь.

— Как нам проверить, что вы говорите правду, а не разыгрываете скверную шутку? — спросил Николас.

— Значит, тебе не терпится увидеть доказательства, — сказала Элиза. — Подождите здесь.

Она исчезла в глубине мрачного дома, но вскоре вернулась, сжимая в руке какой-то предмет, завернутый в грязную тряпку, и протянула его Николасу.

Как только Николас развернул тряпку, Серена заметила, что сомнение на его лице сменил ужас.

— Николас, что это?

— Медальон. Портрет моего отца. Боюсь, что больше не осталось никаких сомнений.

— Он говорил, что дарит мне это в знак своей любви, — сказала Элиза. — Поскольку это не драгоценная вещь, мне не удалось ее продать. Я оставила медальон на память.

— Скорее как страховой полис, — с презрением заявил Николас. Он бросил монету на землю перед ногами Элизы. — Это за ваши старания. От меня вы больше ничего не получите, вам и так уже сполна заплатили.

Серена прижалась к нему, ее лицо побелело, она вся дрожала.

— Я не знала. Я бы не стала… что же я наделала?

— Давайте покинем это ужасное место, — с горечью сказал Николас. — Уже то, что мы находимся здесь, оскорбительно для меня.

Он взял Серену за руку и увел ее.

Элиза пожала плечами, подняла монету и громко захлопнула дверь своего дома.

Серена так дрожала, что с трудом преодолела короткий путь до постоялого двора.

— Мне так жаль, Николас. Поверьте, я не имела ни малейшего понятия, что может обнаружиться, — с отчаянием в голосе сказала она. Ей стало невыносимо видеть мрачное лицо Николаса. — Его лучший друг! Неудивительно, что отец не захотел мне открыть правду. Мне не надо было ворошить прошлое. О боже, я почти сожалею, что не он оказался виновным в убийстве. Простите меня.

— Теперь вы говорите глупости. Вам не за что извиняться. Это я виноват, страшно виноват, и мне стыдно за то, что мой отец заставил вас жить на континенте. Мой отец вынудил вас вести такую жизнь. Это мой отец до сих пор не давал вам возможности осуществить законное право на наследство. И по злой иронии судьбы именно я настоял на том, чтобы узнать правду. — Николас с горечью рассмеялся. — Можно сказать, что я стал творцом собственной погибели.

— Николас! Вы не должны так думать. Мой отец сам сделал выбор. Вашей вины тут нет.

Николас печально взглянул на нее:

— Что вы теперь собираетесь делать?

— Делать?

У нее был смущенный вид.

— Вы ведь желаете восстановить доброе имя отца?

Серена стала еще бледнее.

— Николас, я не собираюсь ничего делать, — ответила она. — Это случилось тридцать лет назад. Вряд ли сейчас это кого-нибудь волнует. Даже скандал забывается, если он случился больше недели назад.

— Вы не должны так говорить ради того, чтобы поднять мне настроение.

Серена сердито топнула:

— Я сама делаю выбор и отвечаю за его последствия. Перестаньте брать всю вину на себя, это оскорбительно.

— Серена, столь необычный взгляд на жизнь поражает меня. Вы удивительная женщина!

— Мне хотелось бы поверить вашим словам. Прямо сейчас я не чувствую себя удивительной. Скорее, чувствую себя усталой и сбитой с толку. Вы не отвезете меня домой?

— Да, пожалуй, это будет лучше всего. Мы поговорим об этом завтра, после того как выспимся и сможем подумать о последствиях.

— Тут не о чем говорить. Теперь мы знаем правду, и больше никто ничего не узнает. Папа был бы такого же мнения. Как и я, он сам делал выбор. Он не стал бы добиваться правды. Он также не захотел бы, чтобы вы возмещали ему убытки за своего отца, даже не зная, что мы… друзья.