— А ты как? — спросил Чарльз, повторяя его мысли.

— Что?

— Болван, ты любишь ее?

— Чарльз, откуда мне знать?

— Боюсь, что тогда ничем не смогу тебе помочь, — сказал сбитый с толку Чарльз, — поскольку со мной ничего подобного не случалось. Однако я думаю, что подобное можно скорее чувствовать, чем знать, если в этом есть какой-либо смысл.

Николаса будто осенило. Он не знал, как все обернется. Но чувствовал, догадывался своим нутром, что его жизнь без Серены невозможна. Воистину, как все оказалось до обидного просто! Николас выпрямился в кресле и грустно улыбнулся другу. Такую улыбку Чарльз видел впервые за многие дни.

— Чарльз, ты весьма проницателен, хотя всячески пытаешься изображать безразличие ко всему.

— Только никому не рассказывай об этом, — с обидой сказал Чарльз. — Умоляю тебя. Это погубило бы мою столь тщательно создаваемую репутацию.

Сделав столь неверный вывод, Чарльз велел принести бутылку бренди, чтобы подготовиться к вечерним празднествам.

Николас вернулся домой в гораздо лучшем настроении, чтобы переодеться, и застал там своего делового партнера, дожидавшегося его. Фрэнсис Элдон не подвел его. Николас не думал, что ему придется испытывать чувство вины за несчастья, какие он и его семья навлекли на Серену. Теперь он обнаружил, что ошибался.

Перед балом Серене предстояло отобедать в доме Литтонов на Кевендиш-сквер. Она нарядилась в смелый туалет. Взглянув последний раз на себя в зеркало, Серена осталась довольна. Платье было из золотистого атласа, глубокий разрез обнажил больше плоти, чем она осмелилась бы показать раньше. Небольшие рукава с буфами были отделаны мелким жемчугом и хорошо скрывали повязку на ране, однако в прочих отношениях платье казалось вполне скромным и удачно подчеркивало фигуру Серены. Тут Серена добилась совершенства, усилив эффект длинным шарфом из тонкого шелка, который набросила на плечи. Она убрала волосы, оставив лишь несколько свободных, искусно уложенных локонов, которые спускались на шею.

Дверной молоток внизу объявил о прибытии экипажа Литтона, когда она отвернулась от зеркала, позволяя горничной застегнуть пуговицы на перчатках и набросить плащ на плечи. Серена была готова. Весь мир увидит, что леди Серене Стамп наплевать на сплетни высшего общества, Николас поймет, что он потерял в своей жизни. По крайней мере, до тех пор, пока не найдет ей замену.

— Серена, ты выглядишь потрясающе. Правда, мама? — Острые глаза Джорджи испытующе смотрели на нее. — Николас ужинает с Чарльзом, так что мы остались без мужского общества.

— Вот как. Он ничего не сказал об этом, когда мы виделись.

Несомненно, он избегал ее. Серена уверяла себя, что это к лучшему, однако разочарование грозило расстроить ее.

— Значит, он все же был у тебя. Я знала, что он навестит тебя, — сказала Джорджи с довольной улыбкой. — Я рассказала ему о взломщике. Он был весьма озабочен.

— Что ж, как видишь, в этом не было необходимости, — сказала Серена и лучезарно улыбнулась. — Я уже совсем пришла в себя. А теперь скажи, кому ты подаришь первый танец? Моему кузену?

Когда прибыл экипаж, чтобы отвезти их на бал, Серена уже чувствовала себя измученной необходимостью постоянно улыбаться, в то время как ей было совсем не до веселья, а в голове шумело оттого, что она выпила слишком много вина и почти не ела.

Она тут же заметила Николаса, стоявшего позади Чарльза на верхних ступеньках. Как она и ожидала, он выглядел шикарно. На мгновение у нее перехватило дыхание. Николас заметил ее и улыбнулся. Она невольно улыбнулась в ответ. Затем она вспомнила, как они расстались, и ее улыбка исчезла.

Николас любовался ее красотой. Он смотрел на нее затаив дыхание, перед ним стояла богиня вся в золоте. Яркое атласное платье подчеркивало совершенство естественного цвета кожи, бездонные голубые глаза, волосы, напоминавшие сияние солнца, превосходили изящество платья. Взгляд Николаса блуждал по изящному изгибу ее шеи, спускался к соблазнительной долине, которую обнажило декольте. Он видел, как вздымаются ее груди, когда она дышала. Николас помнил, как нежны и полны они были в его руках. Он помнил запах, неуловимое сочетание цветочных духов и ванили, которые, казалось, источала ее кожа, жар тела, когда она прижималась к нему.

— Николас! — Джорджиана помахала брату. — Николас, ты пялишься на Серену.

Он вздрогнул. Джорджи смотрела то на раскрасневшееся лицо брата, то на свою подругу и сразу догадалась, какие мысли властвуют над обоими, и сама покраснела.

— Дитя, тебе следует знать, — прошептала Серена, — что бывают случаи, когда юным леди не следует замечать, что на них пристально смотрят, В голове мужчин и даже твоего брата возникают мысли, о которых лучше ничего не знать.

Джорджи нервно захихикала. Казалось, Николас собирается что-то сказать, но он решил промолчать. Серена присела в реверансе достаточно низко, чтобы он увидел соблазнительную ложбинку на ее груди, затем они втроем присоединились к тем, кто дожидался своей очереди приветствовать хозяев.

Чарльз стоял на почетном месте рядом со своей суженой. Как всегда, он выглядел безупречно, однако его глаза смотрели с тревогой. Он протянул руку Николасу, точно тот был проплывавшим мимо бревном, ухватившись за которое можно было спасти свою жизнь.

— Пенелопа, вот Джорджиана, сестра Николаса, а также леди Серена.

Будущая леди Авсбери была, как описал ее суженый, податливой малышкой, ни красавицей, ни уродом, ни блондинкой, ни брюнеткой. Она боязливо улыбнулась и не вымолвила ни слова.

Николас внимательно следил за тем, как на балу встретят Серену. На лице Пенелопы появилось смущенное выражение. Леди Чидл едва обратила на нее внимание. Когда Джорджиана направилась в танцевальный зал, ее тут же окружили поклонники. Николасу показалось, что желающих танцевать с Сереной поубавилось. Чарльз был прав — слухи распространялись очень быстро.

Днем Николас расстался с Чарльзом в приподнятом настроении, но время шло, и он подумал, что зря радовался. Все складывалось против него. Отвратительное преступление отца, а теперь и факты, обнаруженные Фрэнсисом Элдоном, легли на его плечи тяжелым грузом вины. К тому же у него было много времени — даже слишком много, — чтобы взвесить свои необдуманные слова, сказанные Серене сегодня днем. Он вел себя жестоко, тут уж ничего нельзя было изменить.

Николас видел, что она не простила ему. Сегодня вечером Серена вела себя прохладно, вся ощетинилась и казалась неприступной. Николас не обнаружил в ней ни следа от прежних чувств к себе. Время шло, и исчезала уверенность, что стоит ему лишь объясниться с ней, как все уладится. Крепло убеждение, что он влюбился в нее. Николасу даже не хотелось думать о том, что Серена чувствовала сейчас.

Терзаемый сомнениями, он подумал, что она способна многое простить ему. Серена была великодушна, она могла бы простить его. Но ведь она могла просто пожалеть его, а жалости к себе он не выносил.