Ренси стоял не шелохнувшись, точно прирос к земле. Служить врагу? Тому, кто поработил его страну, кто стал править здесь огнём и мечом? В своём ли уме этот ассирийский жрец?..

– Владыка Ашшурбанипал правит Ассирией и делает её самой могущественной в мире страной не только силой оружия, – продолжал между тем жрец. – В Ассирии процветают ремесло и торговля, строительство и науки, живопись и скульптура. Дворец нашего царя открыт для художников и ваятелей всего мира; особенно же благоволит царь к тем, кого боги одарили редкими талантами. Ты – скульптор, мой друг, значит, у тебя есть дар. Так отчего бы не употребить его себе во благо – спасти свою жизнь, чтобы однажды вернуться на поклон храмам своих предков?

– О боги! – простонал Ренси, стискивая зубы. – Да если я соглашусь на твоё предложение, к тому времени в моей стране не останется ни одного человека, который усомнится в том, что я не предатель!

– Но смерть ждёт тех, кто посмеет оскорбить владыку Ассирии отказом, – глубоким гортанным голосом предупредил его жрец.

Сердце Ренси наполнилось сомнением и тревогой. Если он окажется во власти ассирийского владыки, что приключится с ним в будущем? Останется ли он на чужбине до конца своих дней бесправный как раб? Или царь всё же дарует ему свободу и отпустит домой, в Египет?

– Стало быть, выбора у меня нет, – наконец отозвался Ренси обречённо.

– Помяни мои слова: ты никогда не пожалеешь о том, что принял моё предложение, – заверил его ассириец. И, положив руку ему на плечо, весело (он, несомненно, был удовлетворён тем, что сумел уговорить Ренси) прибавил: – А теперь, мой друг, не время ли нам подкрепиться и отдохнуть? Ты окажешь мне честь, разделив со мной трапезу.

После этого жрец приказал одному из воинов разрезать верёвки на руках Ренси и на глазах у своих удивлённых соотечественников пригласил недавнего пленника, ставшего его гостём, к костру.

Кроме тушки какого-то пустынного зверька на вертеле, Ренси отведал хлеба и фиников, а также пальмового вина, вкус которого показался ему таким непривычным и забытым, будто он пил его впервые.

– Меня зовут Илушума, – сказал жрец после того, как, сделав глоток вина из кожаного меха, передал его Ренси. – Это моё короткое имя, которым я пользуюсь в миру, а то, что было дано мне при рождении, для всех остаётся тайной, ибо оно священно. А как мне называть тебя, мой друг?

– Ренси. Я родился в девятый день месяца паофи, который в моей стране считается чрезвычайно счастливым днём. В этот день боги торжествуют, предаваясь радости: ведь в этот день погиб змей Апоп, воплощение зла, противник Ра. И ещё говорят, что тот, кто родился в этот день, умрёт от старости.

– Теперь я понимаю, отчего боги к тебе так благосклонны, – смеясь, заметил Илушума. И затем, став серьёзным, предостерёг Ренси: – Помни, друг, что, несмотря на твою удачливость, у тебя всегда будут враги.

Ренси хотел было рассказать ему о своих отношениях с Нехо, Депетом и остальными жителями Саиса, но потом передумал.

– Когда ты попадёшь во дворец, – продолжал Илушума, – постарайся вести себя осмотрительно со всеми придворными, даже с теми, кто будет с тобой любезен: такие качества как хитрость и коварство в большом ходу у приближённых нашего царя. На досуге, во время нашего путешествия, я расскажу тебе немало интересного и полезного о людях и обычаях моей страны. Ты как-то говорил мне, что обучен грамоте. Если хочешь, я научу тебя нашему языку: так ты сможешь избежать многих недоразумений.

– Чтобы научиться чужеземному языку, потребуется много времени. Память-то у меня хорошая, и в учёбе я всегда был прилежен и усерден. Но достаточно ли у нас времени? – засомневался Ренси.

– О, не волнуйся! У нас впереди долгие, очень долгие дни пути!

– Перед тем, как отправиться в Ассирию, мы заедем в Фивы? – с надеждой спросил Ренси, думая только о встрече с Мерет. Где она сейчас? Жива ли? Здорова ли?..

– Не хотелось бы огорчать тебя, друг, но Фивы разрушены и сожжены дотла, – с выражением искренней печали ответил ему ассириец. – Фараон бежал, жители, кто уцелел, угнаны в рабство…

После этих слов Ренси, подавленный и опечаленный, помолчал какое-то время, затем наклонился и пригоршней зачерпнул песок. Сколько бы лет на чужбине ни определили для него боги, пусть хоть эта горсть песка останется у него на память о родной земле.

Долгие дни пути под палящим солнцем окончились с наступлением зимнего солнцеворота, но погода оставалась очень тёплой и тогда, когда обоз, в котором ехал Ренси, прибыл в Ниневию. Полк, отставший от основной армии и возвратившийся домой с опозданием, жители столицы Ассирийского царства встречали менее бурно, но всё же с радостью. Ведь этот полк, помимо завоёванных трофеев и пленных, отбил у врага тех соотечественников, которые много лет томились в египетской неволе. И самым дорогим подарком для народа и правящей династии было возвращение домой князя Илушумы, племянника царя.

За время путешествия Ренси ещё больше проникся к ассирийскому жрецу признательностью и дружескими чувствами. Благодаря Илушуме он узнал много интересного о жизни ассирийцев, их истории и культуре. Жрец оказался талантливым наставником: под его присмотром Ренси учил аккадский язык (этот язык был средством общения в торговле и дипломатии на всём Ближнем Востоке) и постигал тонкости его северного диалекта, который стал языком ассирийцев. Он узнал имена высших богов ассирийского пантеона и царей-завоевателей, расширивших границы Ассирийского царства и укрепивших его могущество. Ренси усердно записывал эти имена, как и названия значительных городов, важных чиновников и жреческих коллегий. Чужой язык, в звучании и написании не имевший ничего общего с египетским, давался Ренси нелегко. Илушума по нескольку раз заставлял его переписывать один и тот же текст и ругал – не строго, но так, что ученику становилось стыдно, – за каждый плохо написанный знак клинописи. Их совместные усилия не прошли даром. К концу путешествия Ренси уже понимал чужую речь и сам вполне сносно мог объясняться с ассирийцами: последние несколько дней Илушума говорил с ним только на своём языке.

Солнечные лучи золотили массивные зубчатые стены, башни зиккуратов (так назывались ступенчатые храмы), крыши дворцов и верхушки пальм, когда обоз въехал на каменный мост, ведший к воротам Ниневии. Широкая полоса желтоватой воды, взмученной накатистым прибоем, разделяла два крутых берега, и эта река называлась Хуцур. Но Ренси знал, что, как Египет являлся «даром Нила», так Ассирия была даром двух великих рек – Тигра и Евфрата. Вход в Город царей охраняли непременные стражи – крылатые быки, чьи каменные изваяния бесстрастно взирали на бескрайние месопотамские равнины.

Проезжая по главной улице города, который, по словам Илушумы, можно было пересечь пешком за три дня, Ренси с жадным интересом осматривался вокруг. Здесь было больше шума, чем в Саисе или другом большом египетском городе, сюда стекались со всех сторон скитальцы и чужестранцы; здесь рядом с нарядным горожанином встречались полунагие люди, окутанные пылью, рядом с вельможей с напомаженными волосами и бородой – взлохмаченные пахари из окрестных деревень; рабы, бродяги, ремесленники, уличные танцоры, торговцы, знатные и незнатные, богатые и бедные… Голоса людей смешивались с рёвом ослов и быков, блеянием овец и баранов. Шум, суета, сутолока…