— Имидж, — вполголоса подсказал Маджух.

— Терминалы вряд ли к сроку справятся, товара много. — рассуждал Папа. — Гони мужиков! чтоб мелкие ящики передавали по цепочкам на электрокары. Кто сопрёт хоть горсть из груза — хвост отрежу. Ну, пойду ынтырью давать! — Мусултын заглянул в шпаргалку, где шибко грамотный Маджух крупными печатными буквами записал основные пункты публичного выступления Папы.

— Интервью, — поправил Маджух, но Мусултын отмахнулся:

— Учить ты будешь Папу! пся безмордая...

Мусултын недовольно оглядел кратер, заполнявшийся народом. Он бы с радостью отдал приказ: «Гаси прожекторы!», но любимые ньягонцами сумерки не годились для съёмок телекамерами эйджи, будь они неладны. Ишь как все веки сжимают... нетелегенично это. Надо под конец отрубить свет, оставить одни бортовые огни на баржах, чтоб камера запечатлела море глазных бликов. С непривычки это выглядит потрясно, эйджи такого сроду не видели. Даже Хау однажды сказал: «Жуть! словно миллион кошек на тебя таращится».

Послышались приветственные крики; люд расступился, пропуская Зурека Быстрого — старшего братка из обширного клана Окурков, который Мусултын готовился представить перед мировым сообществом. Рядом с Зуреком шли, поглаживая рукояти автоматов, насмерть верный ему пистолетчик и пяток бойцов пониже рангом.

— Добрая ночка, Мусултын!

— Опаздываешь, Зурек.

— Удальцы, стоять на месте, — приказал Быстрый своим. — Неча с пушками на всю вселенну рисоваться. Мы к людям — с пустыми руками!

— И с бритым хвостом, — фыркнул Маджух, провожая Папу и старшего братка взглядом в спину. Уж такой он был нахал — смело мог и о мужском хвосте высказываться.

— Эй, мужики! — крикнул Зурек, шествуя за Мусултыном к первой барже. — Чего прищурились?!

Толпа загоготала; среди скандирования: «О-кур-ки! О-кур-ки!» порой прорывалось:

— Свету б поменьше!

— Зенки жжёт!

— Чую, привезли сухое молочко, — пошевелил ушами и лоскутными ноздрями пистолетчик, классный стрелок, но тупой по жизни. — Ых, эмульсию взболтаем! чтоб ложка стояла...

— Погоди взбалтывать, — осёк его Маджух. — Самое важное — чтоб Папа на бумажке не запнулся. Если своими словами начнёт излагать, на два года минусовый имидж обеспечен.

На Шестую посадочную из нор Чёрного города лезла и лезла без остановки суматошная, галдящая толпа. На подмогу бойцам Окурков прислали людей дружеские кланы — Гвозди, Поджигалы, Неминучие Ножи, — но оттеснить крикливое людское стадо от барж «Леди Гилфорд» стоило немалого труда. То и дело раздавался писк шокеров, и кто-нибудь отлетал с визгом, скорчившись от разряда. Рядом ржали, курили; одни забирались на плечи другим и орали, размахивая флажками и поднимая над головой картонки с лозунгами:

«АЛАМБУК НЕЗАВИСИМЫЙ!»

«Чёрная Звезда встречает Белого Орла!»

«Спасите нас от голода, заразы, угнетения!»

«Удальцы — владыки всей земли от гор до моря!»

«Хотим Президента — Папу Мусултына нашего Отца!»

— Чего это они понаписали? — недовольно скосился на манифестантов Зурек. — Папа, не рано ли в президенты метишь?

— Это пияр, — кратко пояснил невозмутимый Мусултын. — Так полагается. Если федералы проплатят нам выборы, устроим всё как надо. Будет сходка, грибов пожуём, потолкуем по-братски... кого-нибудь двоих и выдвинем, чтоб конкуренция была. Скажем, меня... и тебя. Я выиграю выборы, а тебя вицем назначу.

— Виц? — Зурек набычился. — Чтоб я таким поганым словом назывался?..

— Не смыслишь ты в политике. Виц президента — это местоблюститель, самый близкий человек.

Борин Хау радушно заулыбался, раскинув руки, словно для объятия. Как опытный шоумен, он встал так, чтобы камера захватывала и его, и борт баржи, где ниже обычного «Дальний носитель „ЛЕДИ ГИЛФОРД" — Баржа-челнок № 1 JS-17244. Колумбия, Сэнтрал-Сити» было крупно написано: «ВСЕОБЩЕЕ ПОМИЛОВАНИЕ». Каждый шаг, каждый жест, каждый кадр должны прославлять ВП.

— Я с восторгом приветствую делегатов, единодушно избранных народом Аламбука! Преодолев все преграды, мы сегодня говорим лицом к лицу! Сейчас вам будет передан гуманитарный груз от граждан Федерации. Что вы хотите сказать им?

— От лица народа я сердечно благодарю федеральных землян за помощь. — Папа тщательно придерживался текста на бумажке. — Эти продукты, одеяла и медикаменты будут розданы нуждающимся, в первую очередь детям. Но чтобы мы выжили, — Папа распрямился, озирая кратер, — требуем признать нас самостоятельным градом!

Толпа взвыла, прыгая и вскидывая руки, флажки, плакаты.

— Мы готовы создать своё государство и правительство!

Снова шквал криков и кипение людей, орущие, оскаленные рты.

— Призываем все миры заявить Эрке: «Не троньте Аламбук!» Триста годов мы добиваемся справедливости, а нам в ответ — огнемёты и крысиный газ! Так больше продолжаться не может!

Оператор поспешил отвести камеру от скопища ражих мордастых удальцов с рваными ноздрями, с воплями потрясающих кинжалами и пистолетами. Для новостей надо фиксировать босых грязных детишек и беременных ньягонок, чьи выпуклые животы и исхудавшие лица напоминали о больных на последнем издыхании.

— Мы доверяем «Всеобщему Помилованию» представлять нас на международной арене. Мотаси Борин Хау! я вручаю вам список наших требований.

Ревущий прилив голосов был так силён, что почти заглушил голос Папы, разносившийся из динамиков по всей Шестой посадочной и за её края.

— Эрке должен искупить историческую вину перед нами, — продолжал Папа но списку, — провести к нам стель — воду, газ, электричество — и бесплатно снабжать нас, пока не искупит. В счёт компенсации град должен поставить сотку мириадов возков еды и столько же бочек топлива. Наши убытки, включая неродившихся детей, насчитывают много квадратных мириадов крин; град обязан это возместить. Плюс вечная аренда градских космодромов.

— Многоуважаемый мотаси Мусултын, — бархатным голосом пропел Борин Хау, — ваш список мы передадим в комиссию по угнетению. Данный вопрос войдёт в повестку дня ближайшей сессии парламента, после чего Триумвирату и совету Эрке будет высказан протест и сделаны рекомендации. Если же власти планеты не примут во внимание послание конгресса, мы поставим вопрос о санкциях против Эрке...

Обещания красавца-представителя воодушевили публику до крайности. Многим показалось, будто Эрке уже сдался. Дети от безмозглой радости стали танцевать, кривляться и выламываться, распевая во весь голос какое-то «Айя-айя-ай!». Взрослые удальцы с гиканьем собирались в цепочки и, положив руки на плечи впередистоящему, принялись плясать змейкой, вместе выбрасывая вбок то одну, то другую ногу и глухо выкрикивая хором: «Уга-уга! У-га-га!» Затем, отключив прожекторы, Папа показал операторам кошачье море.