– Рокэ, – Эмиль, как и все знавшие Алву, время от времени бурчал, что он свихнулся, но до сегодняшнего дня не предполагал подобного всерьез, – ты в себе?

– Не больше, чем пара Валмонов. Подумать не хочешь?

– К кошкам! То, о чем ты говоришь, еще гаже политики. Чтобы все это уразуметь, Ли понадобится больше, чем два часа с тобой и бутылка кэналлийского, а меня зовут Эмиль. Так что считай меня Вейзелем и говори, что взрывать. Озеро? Горы? Эту кошачью Паону, пока в нее не ворвались зегинцы?

– Ты хотел на север, ты туда и пойдешь. – Алва поморщился. Мать была права, когда писала, что злиться на Рокэ сейчас дело дурное. – Рудольф беспокоится за фок Варзов, я склонен с ним согласиться. Эту войну старикам не выиграть. Я подписал приказ, так что ты теперь – тайный маршал Запада. Увидишь, что фок Варзов ошибается, станешь явным. Если будешь со стариком согласен, держи бумаги при себе. Хорошо бы он ушел на покой сам и с победой. Заслужил.

– Ты делаешь из меня Ли.

– Ли потребовал бы полномочий сам. Ты уже думал про Бруно?

– Не слишком. А ты?

– Бруно спит и видит генеральное сражение. Соответственно, для нас лучше всего размазать дриксенскую армию по Приречью от Доннервальда до Хексберг. Пусть Бруно кажется, что он почти победил, пусть занимает города и форты и оставляет там гарнизоны. Будет замечательно, если к твоему прибытию дриксенцы все еще будут гоняться за Западной армией… Только боюсь, тебе придется решать на ходу и считать при этом высшей инстанцией себя. Рудольф очень хвалит Ариго, но тот слишком привык подчиняться. Ариго может найти выход, но не станет настаивать, если фок Варзов или Рудольф скажут «нет». Ты себе подобную вежливость позволить не можешь.

– Я невежлив. – Вот она и начинается, твоя первая настоящая война. Сейчас, в этом дельфиньем садке, который уже не важен! – В двадцать лет я мечтал получить армию, но в одиночку не провел еще ни одной кампании. Бордон был первой, и я чувствовал себя здесь каким-то Капрасом…

– Капрас не так уж плох. Его сожрали политика и морская неудача, но ты не Капрас даже с Марту и Джильди на шее, ты – Савиньяк. Изволь соответствовать. За руку тебя водить больше некому, но на севере и политики нет. Есть война, так что справишься. Даже если найдешь разбитую армию и резвящихся в Марагоне дриксенцев.

– Я предпочел бы найти неразбитую армию, но кого это волнует? – Виноград был уже общипан, и Эмиль взялся за апельсин. Ворон продолжал пить. Все было как перед Ренквахой. Все, кроме них самих. – Когда мне отсюда убраться?

– Как только разоружишь гарнизон и корабли. Кого оставлять для поддержания порядка, решай сам, но искушению таким образом избавиться от Заля не поддавайся.

– Тогда мне придется его пристрелить.

– Заслужит – пристрелишь, но разумней вернуть его на Кадельский рубеж, благо с той стороны ничего паршивого не ожидается. Наиболее приличные полки забери. Кого-то можешь оставить и здесь. У тебя с учетом южных резервов и алатов наберется тысяч сорок, вполне прилично. Пойдешь форсированным маршем на Рафиано и далее вдоль Кольца Эрнани. По всему пути до Фебид будешь оставлять заставы.

– Зачем?

– Ты, кажется, хотел приказ и не хотел подробностей.

– Теперь хочу. Мы блокируем Олларию? За какими кошками?!

– Спроси Валме. После подписания капитуляции у вас будет время, мне еще надо разобраться с родичами.

– Я рад, что ты нашел, с кем шептаться в отсутствие Ли, но либо мне объяснишь ты, либо никто. Приказ я выполню в любом случае.

– А я хотел посоветовать тебе спросить при случае еще и мать…

– Она знает?!

– Она знает одно, Валме – другое. Он, кстати, додумался до всего сам. Валмоны не любят чего-то не знать, но в данном случае не знаем ни он, ни я. Мы оба сделали выводы. Одинаковые, но подтвердить их может лишь то, что покойный Альдо величал Зверем. Если удастся его не выпустить, мы ответа так и не получим. Не удастся – значит, все предосторожности пошли прахом. Что такое Зверь, я не знаю, но Гальбрэ ты видел. Там был окруженный садами город. В самом деле был…

Впереди скалы начинают раздвигаться. Там ущелье заканчивается, там армия будет в безопасности. Будет ли? Этот покой кажется обманчивым, но казаться не значит «быть». Потерять, убегая от призраков, на обходной тропе два, если не три дня… Хайнрих придет в восторг! Уж он-то не призрак и не сон, и он не собирается выпускать вломившихся в его берлогу наглецов.

Еще один поворот, и опять кажется, что за ним скрывается кто-то враждебный и сильный… Но высланные вперед дозорные успокаивающе машут шляпами: все в порядке. Раз в порядке, скачем дальше.

Осыпи, склоны, деревья, как же они похожи на вчерашние и на сон, похожи, и только… Если б он видел именно этот утес и именно эти лиственницы, как видел Надор, но он просто ехал горной дорогой, там не было особых примет. Никаких.

Птичьи крики, надсадные, громкие, но ведь сейчас не рассвет и не закат. Небо ясное и спокойное – ни туч, ни хотя бы канонады, а птицы носятся над своими гнездами и орут. Черные росчерки раздирают синь, тонут в мягкой весенней хвое, вновь вырываются из зеленой пены. Им нет дела до отряда, они его просто не видят…

– Леворукий! – Уилер натягивает поводья. – Вот же!

– Вы что-то понимаете?

– Там гнезда. Гнезда и самки… Они не могут бросить яйца, а самцы не могут бросить самок… Я видел такое, когда горел лес.

– Сейчас ничего не горит.

– Кто его знает: ветер-то от нас… Когда огонь, или что там лезет, будет близко, они все-таки улетят, время еще есть.

Время, чтобы убраться и остановить армию. Если б только Хайнрих был дальше! Но Савиньяку, похоже, нравится опережать гаунау на один переход.

– Раз есть, проедем еще немного.

– Как скажете.

Чалый не хочет идти, пока просто не хочет. Заставить или хватит искушать судьбу? Птицы продолжают галдеть, срывается и катится вниз камешек, камешки… Опять косули или что-то вроде. Птицы, косули, лошади и ты сам, уже не спящий… Под ноги дозорному кидается что-то серое. Заяц! Одурел от страха, вот и конец разведке, вот и ответ.

– Назад, Уилер. Армии здесь делать нечего. И нам тоже.

– Похоже на то. Приглашаю вас вечером на стаканчик. Если вывернемся.

Подгонять лошадей не нужно, они берут с места в карьер. Давенпорт едва успевает отвернуть, спасая несчастного зайца, мелькают деревья с гнездами, любовь и долг пока держат птиц у гнезд. Еще один заяц и лисы, эти уходят ущельем. Зверье знает, зверье не ошибется. Поворот за поворотом, кони не сбавляют ходу, но шея чалого уже в мыле… Если маршал гонит армию, как всегда, они встретятся за развилкой. Бросить фуры, взять пехотинцев в седла – и назад, к ручейной тропе? А потом куда? Без припасов, без хотя бы легких пушек? По одному в Бергмарк?