Может, дело в мальчишке? Сколько многообещающих девушек возраста Клэр свернули на кривую дорожку именно по этой причине! Взять хотя бы Лоррейн Хеннеси. Но Клэр такая благоразумная девочка, к тому же воспитывалась в религиозной семье… Впрочем, как раз про таких и говорят: «В тихом омуте черти водятся».

На счету Клэр в почтовом сберегательном банке лежит шестьдесят два фунта. Более чем достаточно, чтобы доехать до Франции. Но проблема в том, как получить доступ к этой сумме. Клэр нельзя снимать деньги со счета, пока ей не исполнится восемнадцать, а до дня рождения ждать еще целых пять месяцев. Для Клэр пять месяцев все равно что пять лет – невообразимо долгий срок.

Шли дни. Погода испортилась. Стало пасмурно, ветрено, сыро. Дети оделись в куртки с капюшонами, закрывавшими лицо. В них бедняги не видели, куда шли, и вдобавок в пасмурной мгле все как один напоминали каких-то карликов-монстров.

Клэр понимала, что надо бы подтянуть учебу, но не могла себя заставить. Преподобный кричал на нее, а она кротко стояла перед ним. В слова не вслушивалась: просто ждала, пока гроза отгремит. Эта покорность еще больше выводила папу из себя. Но Клэр с раннего детства привыкла слушать, как преподобный рвал и метал на своей кафедре во время проповедей, и его гневные вспышки совсем ее не трогали. Когда по почте пришла анкета для поступления в университет, мама потихоньку спрятала ее в комоде. Клэр на бумаги даже не взглянула.

Вес, который она набрала в Париже, быстро спал. Загар прошел. Вся поездка казалась сном или полузабытым сюжетом книги или фильма. Нет, не Клэр бегала по дорожкам Булонского леса. Не она впервые пробовала свежий авокадо с острым соусом сальса, от которого глаза вылезли на лоб. Клэр не ожидала такого сногсшибательного эффекта, и Тьерри смеялся над ней. Той Клэр больше нет, а та, что осталась, выглядела еще моложе, чем раньше: бледненькая, хрупкая, с трудом пытавшаяся согреться темными вечерами, бродившая по Кидинсборо, точно привидение.

А между тем ее друзья и ровесники развлекались на полную катушку: тайком проникали в бары, пили сидр на вечеринках друг у друга дома, целовались у канала – и не только целовались. А Клэр сидела у себя в комнате и писала дневник. Однажды утром она потихоньку вышла из дома, заглянула в крошечную табачную лавку и отыскала в шкафу у задней стены ярко-синюю упаковку тех самых сигарет «Голуаз», которые курил Тьерри. Трепеща от страха, Клэр ушла в лес и закурила одну. От одного запаха на глаза навернулись слезы, и все равно Клэр устраивала эти «перекуры» на холодном ветру снова и снова.

Позже Клэр думала: случись это все сейчас, на ее поведение обратил бы внимание школьный психолог – а может, и родители. За много лет педагогического опыта Клэр убедилась: депрессия у подростков – обычное дело. Чаще всего это лишь короткий этап. Причина в семейных неурядицах или непонимании, что все подростки сталкиваются ровно с теми же самыми проблемами и тоже стесняются своей сексуальности. Клэр всегда старалась быть особенно ласкова и терпелива с такими детьми, хоть ее и раздражало, что они не смотрели в глаза: только теребили слишком длинные рукава формы и что-то неразборчиво бурчали в ответ. Клэр понимала, каково им сейчас и какое большое значение они придают своим нынешним переживаниям. Но надо им показать, что все совсем не так плохо, как кажется. Самыми большими своими провалами Клэр считала не плохие оценки учеников, а те случаи, когда не могла до них достучаться.

Но в семидесятые никто не обращал внимания на переживания Клэр. Так она и жила в сыром сером мире. Клэр успела привыкнуть, что отделена от всех и вся тонкой пеленой. Но потом она встретила Ричарда, и все изменилось.

Проснувшись на следующее утро, я поначалу ни о чем не думала: только наслаждалась тем, как хорошо отдохнула за ночь. С балкона в комнату проникал солнечный свет, расцветивший яркими желтыми квадратами белое постельное белье и старомодное голубое покрывало.

Но тут я вспомнила, что произошло вчера, и у меня упало сердце. О боже! Я вскочила и заметалась по комнате, не зная, за что взяться. Надо обязательно позвонить Лорану, и… Вдруг я сообразила, что не знаю его номера. Вот идиотка! Надо спросить у Сами, но мой сосед встает только за полдень. Что ж, для начала в любом случае надо одеться и попить кофе. Натянув халат, я потащилась на кухоньку и едва не споткнулась, увидев на нашем диване спящего гостя с прекрасными ангельскими крыльями за спиной. Быстро взяла себя в руки и сварила эспрессо. Насыпала в крошечную чашечку побольше сахара и отправилась на балкон. Этот маленький утренний ритуал уже успел войти у меня в привычку.

Я замерла, любуясь утренним Парижем. Вдалеке, за рекой, выводят размяться полицейских лошадей. Группа школьников уже толпится на берегу в ожидании прогулочного катера. Напротив женщина высунулась из окна и снимает с веревки белье. Мы улыбнулись друг другу. Даже подумать дико, что в такой прекрасный день Тьерри лежит без сознания в больнице, а жизнь в нем поддерживают громко пищащие аппараты и подсоединенные к сердцу трубки. Наверное, Лоран до сих пор в палате, держит отца за руку и упорно борется с усталостью. Живо представила эту картину. А вот насчет Элис не уверена. Что-то мне подсказывает, сегодня я увижу ее в шоколадной лавке. Со стоном я отправилась в ванную играть в нашу ежедневную лотерею: есть сегодня горячая вода или нет? И тут я вспомнила, что так и не набрала Клэр. Просто зла на себя не хватает! Посмотрела на часы. В Англии пять утра. Клэр еще спит, – во всяком случае, очень на это надеюсь. Нет, в такую рань ее беспокоить нельзя. Позвоню из магазина.

Приняла прохладную ванну, еще раз глянула на спавшего Купидона – Сами частенько пускает ночевать на диван своих богемных приятелей – и тихонько вышла из квартиры. Мои пальцы ног… нет, так нельзя. Все время забываю. Больничный психолог учила: «пальцы ног» надо заменять на «место, где раньше были пальцы ног», иначе так и не перестроюсь. Короче говоря, это место немножко ныло, но не болело, как вчера. Очень кстати. Лишние недомогания сейчас совсем ни к чему. Что-то подсказывало: силы мне сегодня понадобятся.

Клэр сидела у окна и глядела то на улицу, то на телефон, то опять на улицу, и так по кругу. Ни к чему другому у нее душа не лежала. Клэр пыталась уснуть, но сон не шел. Хотела позвонить Анне, но стоило взять телефон, как сразу занервничала. Вдруг дурные новости? И если да, то какие? Голос Анны звучал так испуганно! Может, просто заблудилась? Наверное, в этом все дело. Потерялась, запаниковала. Но почему тогда Анна не перезвонила и не сказала, что все нормально? Почему? Где она? Что, если эта затея с Парижем – вторая величайшая ошибка в жизни Клэр? Нет, ей этого не вынести. Клэр тяжело задышала и осмотрелась по сторонам. Куда подевался кислородный баллон? Пэтси, ее невестка, бодро маршировала по дорожке и катила перед собой мусорный бак. Пэтси – женщина сильная. Клэр считает ее своей спасительницей. Меньше всего Клэр хотела стать обузой для детей и их семей, но у нее попросту нет выбора. Труднее всего видеть, как меняется выражение лица внучек, когда они на нее смотрят. У Пэтси и Рики две дочери, Каденс и Коди. Клэр же всего пятьдесят семь: ей бы вовсю участвовать в играх девочек, вырезать бумажных кукол и наряды для них, сочинять смешные истории, петь песенки и рассказывать, что делал папа, когда был маленьким мальчиком.