Дамир медленно и до невозможности бережно расстёгивал ремешок на моих туфлях. К глазам подкатились слёзы, когда туфля плавно соскользнула с моей стопы. И  его горячий поцелуй на моей голени. Отчего просто прошибло, насквозь. Потом тоже самое с другой ногой и ещё один поцелуй, вот только в этот раз непрекращающийся, плывущий непрерывной дорожкой вверх по пылающей коже. Подол платья бесстыдно задрался, и я зажмурилась, теряя остатки связи с реальностью.

 Никогда бы не подумала, что можно вот так… умирать и возрождаться вновь и вновь лишь от одних только касаний, поглаживаний и жара чужого дыхания.

Как-то совсем незаметно для меня Дамир нашёл молнию моего платья и уже через мгновение я лежала перед ним практически обнажённая, если не считать белья и неловких попыток прикрыться, поднявшихся во мне в самый последний момент.

Но он не дал, придержав мои руки.

-Не надо, ты - прекрасна.     

Сейчас его акцент был чуть выраженнее, что крайне будоражило меня, заставляя дыхание становиться прерывистым и сорванным.

-Иди ко мне, - уже чуть ли не молила я его, понимая, что долго не продержусь и просто умру от этой сладкой муки.

Ещё один поцелуй в губы, долгий, ласковый, пронзительный. После чего он всё-таки стянул с себя уже ненавистную мне футболку. Мои ладони тут же принялись исследовать всё его тело миллиметр за миллиметром, касаясь и очерчивая каждую впадинку, каждую мышцу. Не выдерживая моих ласк, он зашипел, а я жмурилась, упиваясь силой своего влияния на него.

Как мы избавлялись от остатков одежды я не помнила… Да это и не было чем-то важным, потому что всё это были мелочи, и мы сами уже давно потеряли границы собственных тел, впрочем, душевные пределы были следующими.

Не понимая, где чьи эмоции или переживания, мы сплетались во что-то единое и неожиданно прекрасное, до боли, до слёз в глазах…

Дамир был одновременно нескончаемо нежен и до невозможности требователен ко мне, к себе, к нам… Я же просто растворялась в его руках, взрываясь от каждого движения, прикосновения, вздоха или стона.

Мир полыхал цветными пятнами, а я хваталась за его плечи, до крови закусывая губы, с трудом понимая, кому они принадлежат - мне или ему. И оставалось только надеяться, что мы оба доживём до утра, не лишившись остатков рассудка, потому что даже самоконтроль Дамира в какой-то момент утратил всё своё влияние, и мы оба… просто сорвались в бездну.

Катя уснула почти сразу же, прижавшись к моему боку, я укрыл нас одеялом, хоть в комнате и было тепло, если не сказать, что жарко. Во мне зрело острое желание отгородить нас от всего остального мира, как если бы закрытых дверей и замков было недостаточно. Моё хрупкое счастье дремало в моих объятиях, и я старался лишний раз не шелохнуться, чтобы случайно её не потревожить. А может быть, просто боялся, что с наступлением утра всё очарование этой ночи развеется раз и навсегда. Мысль о том, что когда Катя откроет глаза, я увижу в них разочарование и сожаление, наотмашь била по всему моему существу.

До последнего боролся со сном, не желая упускать ни мгновения наедине с ней. Катя выглядела как никогда хрупкой и беззащитной в свете предрассветного неба, что виднелось из окна. Её волосы разметались по подушке, а лицо казалось по-детски невинным, вопреки всему тому, что мы с ней творили на этих самых простынях ещё совсем недавно.

Болезненный укол совести… Я до сих пор не понимал, что должен был делать, когда обнаружил Катю на своём пороге. И эта её мольба. Не отталкивай меня. А я бы и рад, потому что это было бы правильно, отстраниться, отговорить, пересилить, но… Нет. Я совру, если скажу, что не хотел её… Хотел. Всю, со всеми её чувствами, тревогами и переживаниями. Но я был больше чем уверен, что как только наступит утро, она сама сбежит от меня, отказавшись слушать какие-либо мои доводы и заверения. И что буду делать после того, как она уйдёт, я не представлял.

Под эти невесёлые размышления меня всё-таки сморило.

Разбудил нас звонок будильника на моём телефоне. Катя сонно завошкалась у меня под боком, пока я пытался нащупать телефон, который неведомым образом оказался под кроватью.

Когда она окончательно села на кровати, прижимая одеяло к обнажённой груди, я уже прыгал по комнате, натягивая на себя джинсы.

Наши ошарашенные глаза встретились, и оба тут же залились краской, отводя в сторону виноватые взгляды и не имея ни малейшего представления, что сейчас следовало сделать и сказать.

-Привет, - выдавил я из себя первый, расплываясь в неловкой улыбке.

Катя посильнее закуталась в одеяло, явно пытаясь совладать со своими эмоциями.

Я подхватил с пола порядком измятую футболку и, натянув её на себя, осмелился сделать шаг к ней. Женщина, которая ещё каких-то пару часов назад чутко отзывалась на каждое моё прикосновение, рвалась ко мне сама всем телом и душой, напряглась, с ощутимым усилием заставляя себя оставаться на месте.

Первым моим порывом было отступить, но время на тактичность было оставлено позади, поэтому посильнее сжав кулаки, я своим волевым решением подошёл к ней, присев на край кровати. Катя дёрнулась, а у меня в груди что-то болезненно защемило.

-Мне надо на работу, - глядя куда-то себе под ноги, без особых эмоций начал я, но Катя тут же перебила.

-Я сейчас уйду.

-НЕТ! - излишне эмоционально вырвалось само собой. - Нет, пожалуйста. Ты вчера просила выполнить твою просьбу, теперь я прошу о своей. Дождись меня, я сегодня до обеда. Постараюсь приехать как можно скорее.

Она молчала, а я начинал паниковать. И это адски выбивало из колеи, потому что что такое паника я не знал отродясь. Я вообще уже не помнил, как это, когда ситуация не подчиняется доводам твоего разума.

Отвернулся, предчувствуя, что могу сказать что-то такое, что навсегда разрушит остатки доверия между нами. Тишина давила, хотелось кричать и крушить. Это тоже пугало, потому что таким я точно не был.

И когда напряжение внутри меня дошло почти до точки своего кипения, я почувствовал, как её пальцы едва коснулись моей небритой щеки. Поднял голову, Катя смотрела на меня своими большими глазами, и по её щекам текли слёзы. Я тоже дотронулся до неё, ребром ладони убрав скользящую каплю.

-Только не извиняйся, - попросил и опять поцеловал в ладонь. Отчего-то меня клинило именно на её руках, маленьких и изящных. Не то чтобы это был фетиш, но её губы до сих пор словно были для меня под запретом.

-Хорошо, - хрипловато отозвалась она.

Мы ещё немного посидели так, не отрывая рук от наших лиц и гипнотизируя друг друга отчаянными взглядами.

-Останься, - повторил я, на что Катя тут же зажмурилась, сдерживая очередную порцию слёз. - Просто останься. Выспись, душ прими… в холодильнике еда какая-то была… - нёс всякий бред, лишь бы не дать ей возможность сказать своё “нет”. Время неумолимо бежало вперёд, и я уже опаздывал, но никак не мог заставить себя оторваться от неё. А потом меня рубануло, и сам заговорил про то, что было под негласным запретом. - Твои же не в городе?