Резкое движение головой и испуг в бездонных зелёных глазах.

-Если бы они были дома, ты бы не пришла, - озвучил я очевидное.

Больше никаких эмоций прочитать на её лице я не смог, мне вообще казалось, что она застыла.

-Кать, ты вчера пришла не просто так. Тебе было плохо… и ты пришла именно ко мне. Это ведь что-то да значит, не так ли? - слабая попытка улыбнуться. - Я не хочу думать, что это была разовая акция, когда потрахались и разбежались, - хоть и говорил нарочито грубо, но и сам не сумел удержаться от того, чтобы не поморщиться. - И это даже хорошо, что мне на работу надо. У тебя есть время остаться и подумать. В прихожей будут ключи от квартиры, если ты захочешь, можешь уйти. Но… Но я прошу, дождись.

Больше сказать мне было нечего. Я поднялся с постели, и не глядя на неё, вышел из комнаты. Поспешно одевшись, благо, что в гостиной нашлись чистая толстовка и носки, я отправился в прихожую. Здесь был небольшой погром, свёрнутая полка и разбросанная обувь. Надо же, а вчера ведь и не заметил, не до этого было. Раскидал вещи по местам. Катина сумочка лежала на полу, лишившись половины своего содержимого, которое валялось тут же. Я начал собирать и её вещи, отправляя в сумку - кошелёк, ключи, какую-то косметику и пару поздравительных конвертов с днём рождения. На автомате открыл один из них, ожидаемо там лежали деньги, но зацепило меня не это, внутри конверта было написано: “Катюшку с днём рождения. Будь счастливой. С любовью, Женя и Лиза”. И опять-таки, самым важным оказалось не это, а дата, написанная чуть ниже.

* * *

На улице было прохладно. Я бежал до остановки, борясь с внутренней дрожью и пониманием, что мой мир никогда больше не будем прежним.          

Бежать. Это первое, что пришло в голову, стоило слуху уловить звук закрывающейся входной двери. Подскочила с кровати, пугаясь собственной наготы, и заметалась по спальне в поисках разбросанной по полу одежды. Ладно, не разбросанной, а относительно аккуратно сложенной на стуле. И когда только успел?

Его-то одежда совершенно точно на полу валялась. И эта разница в отношении… Меня хватило только на то, чтобы подцепить нижнее бельё, а потом и вовсе разреветься.

Самое ужасное было в том, что я ни черта не жалела о случившейся ночи. Но элементарно не знала, как жить с этим дальше. Как смотреть в глаза мужу и сыну, как понимать себя, что делать с Дамиром? Отчего-то вчера совсем не думалось о том, что всему рано или поздно придёт конец, а вместе с ним и расплата за совершенные поступки.

Размазывая сопли-слёзы по лицу, начала одеваться, и первая же попытка натянуть на себя трусики буквально ввергла меня в ступор. Собственное тело вдруг стало чужим и неподвластным. На ум невольно приходили воспоминания о нашем последнем сексе со Славой, после которого я сама же себе казалась грязной и падшей. До тошноты и дрожи… И вот, когда я действительно пала до того, чтобы переспать с другим мужчиной, неприятие вызывали лишь мысли и решения, но никак не ощущения, которые всё ещё хранила кожа - его прикосновения, поцелуи, проникновения… Всё это хотелось запечатать и сохранить подобно шкатулке с сокровищами, чтобы утаить от посторонних глаз. Чтобы открывать лишь в редкие моменты, когда совсем нахлынет, и бережно перебирать каждое из воспоминаний: его борода под кончиками моих пальцев, его губы на моей голени, рваное шипение, когда нет никаких сил ждать… и безграничное, бескрайнее чувство принятия, как если бы ты впервые за долгое время попал домой. Но ничто из этого не шло в сравнение с той гаммой чувств, что читалась на дне карих глаз, и отчаянной мольбой на всегда спокойном лице. Дождись меня...

Могла ли я уйти сейчас? Было ли у меня на это хоть какое-то право, после того как я сама втянула его во всё это? Мне хватало благоразумия понимать, что если бы не мои действия, Дамир никогда бы не нарушил границ, которые мы так старательно отстаивали все эти недели.

Поэтому и сбегать отсюда было бы… крайне бесчестно, хотя бы по отношению к нему. Не могу сказать, что принятое решение принесло мне хоть какой-то покой, но желание дождаться его вдруг показалось правильным.

В очередной раз стерев слёзы с лица, я запретила себе плакать, по крайней мере до тех пор, пока нахожусь здесь. И завернувшись в простынь, понукаемая нахлынувшим чувством вины, словно здешние стены видели недостаточно моего позора, отправилась в ванную. Долго стояла под душем, пытаясь навести элементарный порядок в мозгах.

Всё тело было полно свидетельств событий сегодняшней ночи. И пусть Дамир был безгранично нежен и ласков, но даже его самоконтроль иногда давал сбой. Следы поцелуев на шее, раздражение от его короткой бороды на лице и груди, еле улавливаемые круги от пальцев на боку. Вопреки всему мне это нравилось, несмотря даже на панический ужас при мысли, что Слава это всё увидит. Но иррациональное желание сохранить отголоски нашей близости брало вверх.

Поменяла линзы, благо, что в сумочке лежала запасная упаковка одноразовых, глаза и так уже жгло нещадно после того, как больше суток не снимала старые. Раньше я всегда старалась обходиться очками, желая чуть более солидно смотреться на работе или же просто угодить мужу, чтобы он перестал видеть во мне непутёвого ребёнка. Но в последний месяц я всё чаще стала ходить в линзах, сама до конца не понимая причину… И вот, стоя в чужой ванной и смотрясь в зеркало, в котором отражалась малопонятная мне женщина, я думала о том, что всё  дело было в тех пяти годах, что разделяли нас с Дамиром. Впрочем, как будто нам мало всего остального... 

Платье надевать не стала, сама не знаю почему… то ли потому, что оно было ещё одним участником нашего разврата, то ли потому, что это означало, что нужно собираться и уходить… Впрочем, именно это и надо было делать, но вместо разумных поступков я продолжала чудить и завернулась в рубашку Дамира, которую нашла в шкафу, до последнего обещая себе, что к его приходу успею переодеться в платье, чтобы потом… когда будет сказано всё что можно и нельзя, уйти как можно скорее.

Немного побродила по квартире, вертя в руках телефон. До безумия хотелось позвонить Ваньке, чтобы убедиться в том, что я всё ещё его мать и что хотя бы эта ниточка в моей жизни не разорвана. Но на часах не было ещё и девяти… и логика подсказывала, что такой ранний звонок сыну будет смотреться странно, если учитывать, что по легенде я весь вечер с подругами отмечала свой день рождения. Вот я и дошла до той точки, когда начинаю врать семье, ориентируясь на то, насколько моя ложь будет убедительной..

Ещё один острый приступ желания сбежать и подкатывающие слёзы, которым я просто запрещала течь. Ты и так уже дел наделала. Пришло время расплаты. И моё знание о том, что было - самое сильное наказание, которому я могла себя подвергнуть, потому что сильнее меня самой меня вряд ли кто-то осудит. Нет, я должна остаться, чтобы пережить это всё до конца.

Взгляд зацепился за огромный стеллаж, который занимал почти всю стену в гостинной. В прошлый раз я сильно не всматривалась, не до этого было, зато Ваньке он вроде запомнился. Ещё бы! Это как та шкатулка сокровищ, о которой я думала, вот только у меня это были ощущения, а Дамира - вещи. На полках стояло огромное количество предметов, фотографий, сувениров и прочих безделушек, которые люди обычно сохраняют на память. Медали, футбольный мяч, путеводители, фигурки, детские корявые рисунки, какие-то книги… и снимки, много снимков. В рамках и без, прикреплённые к огромному пано. Я безошибочно находила на них маленьких Дамира и Стаса… Где-то они были сняты в одиночку, где-то напару, а где-то - в окружении семьи... Это вообще оказалось вдруг удивительно - наблюдать за тем, как парни росли и менялись.