Для Иласа же время замедлилось: кольцо, заточенное по внешнему краю, летело прямо в грудь спутника. Блондин не успевал ничего, кроме как толкнуть мужчину, уводя с траектории полета. Чакра беззвучно рассекла ткань платья, ости корсета и вошла под ребро «фьерры», повалившейся в этот миг на спасенного.

Все произошло в считанные мгновенья, но у сцены оказалось слишком много зрителей: праздные гуляки любят потешиться интересным. Встающая рыжая красавица, у которой из бока торчал диск размером никак не меньше плошки, в окровавленном платье, определенно произвела фурор. А после того как, поморщившись, извлекла из раны оружие, еще и удостоилась от какой-то экзальтированной фьерры эпитета:

– Ведьма!

Объяснить кричавшей, что она глубоко ошибается, потому как он, Илас, хотя бы не женщина, а мужчина, и, следовательно, разве что может быть ведьмаком – не успел.

– Хватай их! Это они, мракобесье отродье! На костер! Нечего наших деток ворожить в чурбаки!

Последнее заявление толпы удивило даже инквизиторов, не говоря уже об Эрдене с Иласом.

Васса, для которой все события прошли калейдоскопом, поняла, что таки не удалось. Девушка осознавала, что поступает бесчестно, бросая спутников, но трезво рассудила: свободной ей будет помочь им легче, чем стоящей рядом и привязанной к столбу.

Сгорбившись еще сильнее, она юлой ввернулась в толпу, прихватив за руку столбом стоявшего Леша. Народ не обратил внимания на сгорбленную старуху, которая вроде была рядом, но как-то почти ни при чем, своей безликой серостью сливаясь с мостовой.

– Давай живо за мной! – Лицедейка не церемонилась с мальцом. Парень поначалу еще и уперся, не желая бросать товарищей по несчастью, за что получил подзатыльник и толчок в ребра.

Толпа сосредоточилась на рыжей воскресшей. Оной после ранения полагалось, как всякой благовоспитанной фьерре, отдавать Хогану душу, а не вставать и вытаскивать из ран оружие умерщвления. Не обделили вниманием и спасенного ею герра, приветив его тычками и пинками. Мужчинам заломили руки, приглашая сразу же прогуляться до кострового столба, и повели бы, не вмешайся инквизиторы.

Приказ, озвученный им, был краток: «Доставить живыми». Уточнения «всех» при этом не прозвучало, поэтому бородач посчитал: пришибешь одного, остальные побоятся связываться. Да не рассчитал народной бестолковости. Шумная толпа позволила затеряться двоим из четверки: старухе и мальчишке. Да и оставшихся, фьеррочку и щеголя этого франтового, того и гляди забьют. Поэтому крепыш зычным голосом пророкотал:

– Ведите-ка этих субчиков к городскому главе инквизиции. Он разберется. И, выбрав пятерку рьяных поборников хогановых заветов, отконвоировал Иласа с Эрденом в направлении местного отдела инквизиторского департамента.

Пока мужчин вели по улицам, щедро одаривая тычками и плевками, разговаривать они не могли: связали им не только руки, но и глаза и даже рты. Вязали при этом хоть и качественно, но чем под руку попало. А попали не только веревка, но и поясной ремень, кушак и даже один мужской чулок, ароматы которого вдыхал сейчас Илас, ибо именно из этого предмета туалета кто-то догадался сделать кляп. Поверие, что если ведьме не связать руки, не завязать глаза и рот, она может наколдовать, сглазить или проклясть, в народе сидело крепко, а потому конвоиры решили себя обезопасить. Эрдену же кляп достался за компанию с «рыжей ведьмой».

Покои, в которых разместили «злокозненную видьмучку» и ее «окаянного полюбовника», как успели окрестить Иласа с Эрденом их сопровождавшие, встретили вновь прибывших с радушием и энтузиазмом. Широко распахнули объятия нары из нестроганных досок, каменный пол приветствовал дознавателя братским поцелуем в щеку, рассадив оную.

Илас с задумчивым видом рассматривал одноместный лежак, прикидывая: дама он все же или нет? Дамой выходило быть выгоднее. Его напарник по несчастью, как благовоспитанный герр, должен был бы уступить девушке место. «Только этот герр настолько герр, что… кхм… уступит», – мысленно усмехнулся мужчина, озвучив же совершенно иное:

– Похоже, ведьмовцы и колдовки – товар редкий, штучный, раз двухместных камер не предусмотрено. Или просто мракобесовы приспешники долго здесь не задерживаются?

Поднявшийся на четвереньки Эрден помотал головой, словно баран, бравший осадным тараном ворота и отскочивший от оных. Собравшись с силами, дознаватель все же встал на ноги и с будничным интересом изрек:

– А Кереметь его знает, я с этой стороны решетки как-то еще ни разу не бывал.

И в доказательство своих слов прислонился к прутьям. Надо отдать архитекторам сего славного заведения должное: постарались они на совесть, дабы заключенные точно не сбежали, сделав прутья не только вертикальные, но еще и горизонтальные. Похоже, соблюдали наказ: стабильность власти в империи зиждется на нерушимости тюремных стен.

– А с той? – мужским басом осведомилась «фьеррина», чтобы хоть чем-то занять себя. От нервного ожидания и бездействия у Иласа ладони чесались, и на одном месте словно тертого хрена с перцем насыпали. Последнее раздражало еще больше, чем камерные застенки.

– Приходилось. Сюда же не только чернокнижников привозят. Бывает, по навету завистника кто попадет, бывают и блаженные, и помешанные, а то и свихнувшиеся фанатики, колдовской силой не обладающие, но верящие, что оной наделены. Был один, компаньона убивший из-за барыша, специально под одержимого косил.

– Зачем?

– На костер не всегда ведут. Если удается доказать, что ворожба не имела места, а подсудимый сам стал ее жертвой – опоили его или одурманили, – то в монастырь отправляют, чтобы одержимость храмовники отмаливали. Да и сам пострадавший душу свою спасал. Вот тот убийца и надеялся, что виселицу монастырем заменят. Поклоны в серых стенах бить всяко лучше, чем с пеньковой вдовой на шее болтаться.

Илас, сев на нары и поджав под себя ноги (юбки при этом непозволительно задрались, обнажая мужскую худую волосатую голень), недобро сощурился:

– А как же вы, такие правильные, распознаете: кто сам чаровал, а кого околдовали? Ведь способы доказать причастность к чернокнижию всем известные: дыба да имарский сапожок. Под пытками вспоминают даже то, чего и помыслить до этого не смели, и сознаются один за дюжину. Небось, и сам знаешь, пытать ведь приходилось?

Эрден внимательно посмотрел на говорившего:

– Хоган миловал, и чаша сия прошла мимо меня. И, опережая твой следующий вопрос: для поиска истины достаточно мозгов. Раскаленные клещи вырывают слова, пряча истину.

– Ты такой правильный, рассудительный, что аж врезать хочется. – Едкость в голосе Иласа жгла негашеной известью.

– Ты уже пробова…ла, не получилось.

В этот раз блондин на подначку не повелся.

– Я – не трактирная девка, дважды за один ломаный грош не отдаюсь, – прокомментировал он поддёвку.

Личной неприязни к самому Эрдену Илас вроде бы не испытывал (не считая того, что с Вассой этот ушлый котяра вел себя уж слишком по-свойски), а вот к роду деятельности и тем паче к родству с великим инквизитором… Тень великого и ужасного довлела над блондином.