— Что? — охнула Ева, подозревая, что Михаил сейчас при отце заведет любимую песню «не предохранялись, значит, беременна».

— Ничего, — Агафонов слегка ущипнул ее за нос и привлек поплотнее к себе. — После свадьбы мы приступим к этой задаче со всей серьезностью…

— А когда намечается великое событие? — от террасы подал голос Никита. — А то мы все в нетерпении.

— В последнюю субботу января, — тут же защебетала Ева. — Здесь, в «Жемчуге», устроим торжественную церемонию для самых близких. Освободите эти дни от приема пациентов, — попросила она отца и братьев.

— Хорошо, — три темных башки насуплено кивнули, как по команде.

— Я сейчас напишу администратору, — промурлыкала Алина. — Представляю эти приятные хлопоты. Платье, туфли… Надеюсь, Ева, ты примешь мою помощь в подготовке?

— И мою! — закричала Настя и радостно кинулась к сестре на шею.

— И мою! — подхватил Егор.

Громко залаял Зак.

— Дурдом, — добродушно фыркнул отец.

И сейчас, поднявшись в лифте в офис «АМА-Девелопмент», Ева чувствовала себя счастливой и смущенной одновременно.

«Это у нас с Агафоновым прошла целая жизнь за новогодние праздники, а народ даже не подозревает, — усмехнулась она, мысленно хихикая. — Выбирали куколку, а нашли жену».

Ева с удивлением наблюдала, как Агафонов, небрежно кинув на кресло в приемной куртку, потащился с ней в юридический отдел. Помог сначала снять пальто и затем, стянув с любимой видавшие виды угги — надеть гламурные розовые ботильоны, специально привезенные в офис.

— Это какое-то оружие массового поражения, — пробормотал Михаил, оглаживая будто перчаткой обтянутую ступню. Пальцы прошлись по высокому подъему, добежали до пальчиков. — Нужно запретить тебе надевать их в офис, — прохрипел Агафонов. — Носи дома… Только для меня… С черным кружевным бельем…

— Дома Егор, — глухо ответила Ева, припоминая, как, вернувшись в город, вдруг оказалась в тихом коттеджном поселке, расположившемся неподалеку от папиной Филипповки.

— Это, конечно, не Демин дом, — фыркнул Агафонов, пропуская вперед Еву и Егора, — но жить можно, — и, предвидя вопросы невесты, обронил небрежно: — Пентхаус совершенно не подходит для семьи, любимая.

— Мог бы и предупредить, — вздохнула она.

И теперь, глядя на расстроенное личико невесты, Агафонов улыбнулся.

— Носи свои сапоги куда хочешь. Я пошутил.

Он клюнул Еву в щеку и засобирался к себе.

— Так, — пробурчал, не желая уходить. — Если что-то нужно, звони. Прибегу, как собака, по первому зову. Если что-то понадобится в мое отсутствие, смело обращайся к Ольге, я ее предупрежу. Когда устанешь, приходи ко мне или, если буду занят, можешь воспользоваться нашей спальней на десятом этаже. Пропуск от лифта Кислицын тебе принесет. Все, — решил он и, будто ставя точку, поцеловал ее в губы самым сладким в мире поцелуем.

— Я люблю тебя, — выдохнул он, когда поцелуй закончился, и снова накрыл ее губы своими.

Ни он, ни она не заметили, как распахнулась дверь в кабинет. И лишь услышав слабое покашливание, с неохотой отпрянули друг от друга.

— Стучаться надо, — рыкнул Агафонов, заметив на пороге Ксению.

— Извините, не знала, — пробурчала она, входя в кабинет и подозрительно оглядывая босса и свою подчиненную.

— По Демьяновскому мне все договоры займов на стол, — велел, выходя, Агафонов, в короткий миг превращаясь из пылкого влюбленного в грозного начальника. — Ксения Олеговна, требуется еще раз пересмотреть все штрафы и неустойки. Я дам указание Надежде пересчитать сумму долга с учетом всех условий договора. А вы пока готовьте предсудебную претензию. Больше тянуть нельзя, — прорычал Михаил и быстро направился к себе, в душе не ведая, как он сможет существовать без Евы. Хотя бы час, или два.

Он вошел в приемную, где Ольга уже поливала цветы, и строго велел:

— Вызови прямо сейчас ко мне Муромцева, а на десять — Рубакину и Надежду Сергеевну. Планерку проведем в одиннадцать. Антонову скажи, что в два часа он едет со мной на Метростроевскую…

— Дана Сергеевна уже звонила, — пролепетала Ольга, записывая каждое слово шефа. — Просит принять.

— Не сегодня, — поморщился Агафонов, собираясь забрать Еву домой часа в три и до возвращения Егора с чувством позаниматься любовью. Он будто снова увидел лежавшую рядом любимую женщину, услышал ее порывистое дыхание… И отогнал от себя мысли о ней.

«Иначе сейчас, как идиот, ворвусь в юротдел и на руках отнесу в пентхаус», — вздохнул он, а вслух предупредил душевно:

— Оль, Ева моя руку сломала, если ей что-нибудь понадобится, не откажи в помощи, хорошо?

И не обращая внимания на вытаращенный взгляд секретарши, удалился к себе. И только оставшись в тиши полутемного кабинета, отчетливо понял, что за все десять дней новогодних праздников ни разу не вспомнил о работе, не поинтересовался, как все эти дни шло строительство, не позвонил сорок раз прорабам и заместителям. Снова подумалось, как за несколько дней жизнь поменялась.

«Ты прям настоящим семьянином заделался, Миша, — хмыкнул он про себя, осознав, что даже на одну ночь не захотел оставлять сына и Еву в пентхаусе. — Во-первых, неудобно, — пробурчал он себе под нос. — Ребенку и собаке тяжело жить в административном здании… Да и опасно. А во-вторых, — и Агафонов с ужасом понимал, что именно в этом и кроется причина скоропалительного переезда в частный дом, построенный пару лет назад, но так до конца и необжитый. — Ева не должна увидеть игровую комнату, — рыкнул он мысленно. — Егор — тем более. Шест этот, кровать… О чем ты думал, когда заказывал такую красоту, Миша? — поинтересовался он у самого себя, точно зная, что никакие групповухи в пентхаусе он не организовывал. Да и сам редко принимал участие в подобном. Ну, может, пару раз у того же Демы. — Только теперь, после Нинкиных обвинений, попробуй, объяснись с Евой, если ей придет в голову сунуть нос в дальнюю комнату. Врезать замок и запереть на ключ? — тяжело вздохнул он, представляя себя Синей Бородой. — Или лучше снести, на хрен. Выкинуть, к гребаным чертям, всю начинку и оборудовать детскую для Егора», — решил Агафонов, включив компьютер и с удивлением глянув на появившуюся в дверном проеме Дану.

— Можно войти, Михаил Александрович? — жалостливо пропела она и, не дождавшись разрешения, по-свойски вплыла в комнату.

Агафонов почувствовал, как в башке тренькнул тревожный звоночек, и брошенная Ниной фраза обрела совершенно другой смысл.

— У вас пять минут, Дарина Сергеевна, — холодно заметил он, наблюдая, как бывшая любовница вздрагивает и усаживается на краешек стула.

— Миш, прости, — тяжело вздохнула она. — Ну, хочешь, я уговорю Кармигодяна?

— В этом нет нужды, — поморщился Агафонов, но сдержался, не желая распространяться о ссоре с Демьяновским. — Обойдемся как-нибудь, — пробурчал он и добавил жестко: — Если у тебя все, иди работай, Янышева, — впервые в жизни назвав ее по фамилии.