– Нет! – воскликнул Жорж. – Вранье! Анька приперлась в мою комнату, полезла что-то искать на нижней полке, присела около нее, а сверху свалилась бронзовая статуэтка и долбанула ее по башке! Меня в тот момент дома не было, я вел прием. Прокоп заплатил следователю, чтобы меня задержали, он забрал мою картинку! Анька не сразу тапки откинула, она отцу «волшебное» изображение отнесла, вернулась в мою комнату, уж не знаю зачем, и бумс! Адвоката мне дали от государства, толстый урод! Он вообще ничего не делал! Семь месяцев я на нарах парился, думал – конец. Слава богу, защитничек куда-то делся, вместо него назначили Ольгу Валерьевну. Вот она все раскопала, суду изложила, и вот я на свободе.

– Но голый, – уточнил Боря, – из квартиры вас выписали, на работу нигде не брали, вы стали жить за счет любовниц, которым о себе правду не сообщали. Наверное, вам надоело такое существование, вы решили прибиться к богатой девушке надолго. Светлана показалась вам прекрасным вариантом. Но расчет оказался неверен. Валентина дочь выгнала, вас не приняла.

– Я не альфонс! – вскипел Жорж. – Да, более не занимаюсь врачебной практикой, психи мне надоели! На Свете я женился по любви!

Борис кашлянул.

– Валентина и Наталья получали на телефон рекламу от фирмы «Лучшие обои». Образцы рисунков товара. Изображения изгибались, переливались, смотреть на них никому не рекомендуется. Аналогичное прилетело и Егоровой. Валентина и Наталья скончались. Сын Варякиной, который несколько раз видел изображение, лежит в коме, навряд ли он из нее выйдет. Валентина давно завещала все, что имеет, Анастасии. Последнюю волю она составила перед тем, как несколько лет назад легла на операцию по удалению щитовидной железы. Та, что выдавала себя за Стеклову, очень боялась наркоза, у нее его в анамнезе было запредельно много. Но никто, кроме Насти, не знал, что Свете ничего не достанется. Вы женились на девушке, будучи уверенным, что заключили выгодный брак. Да, Стеклова еще не древняя старуха. Ждать, пока теща уедет на катафалке, долго. И Валентине на телефон полетели «рисунки» обоев. После кончины лже-Стекловой выяснилось, что имущество отходит Насте, а Наталье надо выплачивать немалые суммы, что уменьшит куш убийцы. И «обои» отправились к Варякиной, затем к Егоровой. Затем вам стало известно, что к Стекловой приезжала Моника Гранкина…

Я усмехнулся.

– Думаю, милый юноша Теодор продал вам интересную информацию. Ту же запись он потом предложил и мне. Вы подумали: «Если Стеклова на самом деле Анжелика Раскова, то возникнет масса юридических проблем с наследством». И к Монике отправились «картинки».

– Да только их получала моя помощница Рита, – перебила меня Гранкина, – она ничего про агрессивную рекламу не рассказывала, сообщила о ней, лишь когда ей совсем плохо стало. Вы подонок, Жорж. У Маргариты оказался эпи-синдром. Я не знала, что мать, бабушка, тетка секретарши – все больны эпилепсией. Понятно, почему она информацию скрыла. Рита сама здорова, но «обои» вызвали у нее резкое ухудшение самочувствия.

Жорж заморгал.

– А я тут при чем? Если кто-то рассылал изображение, которое провоцирует проблемы, моя какая вина?

– Фирма «Самые лучшие обои» существует, и она на самом деле отправляет рекламу с помощью мобильного оператора, – сообщил Боря, – но у нее нет рисунков с агрессивно-яркими геометрическими узорами, которые вдобавок еще изменяют форму. Как объяснил их главный художник: «Они не найдут покупателя, некомфортно находиться в помещении с таким покрытием стен. Мы производим товар с цветочным орнаментом, изображением зверей, есть обои с достопримечательностями». И телефон, которым настоящие «Лучшие обои» пользуются для веерной рассылки, иной, чем тот, с которого прилетали изображения Стекловой и остальным. Он зарегистрирован на вас, Жорж.

– Убийца, – прошептала Света.

Сколкин вскочил.

– Идиоты! Я что, такой кретин, чтобы использовать свой телефон для преступных целей? Не мог купить другую симку? И зачем я тогда тут вещал вам правду про картинки смерти? Мог бы промолчать про них.

Боря издал вздох.

– Вы по образованию психиатр, умный человек. И вы правы, только идиот запишет на себя номер, который предназначен для убийства. И лишь дурак выложит правду про свое изобретение. Но! О «живых» рисунках, провокаторе повышения давления, эпилепсии и прочего мы и так знаем из материалов суда над вами. Вы сообщили нам сведения, которые не являются тайной. Егор Прокопович отнюдь не дурак, поэтому и телефон на себя записал. Почему? Повторяю: потому что только идиот так поступит. Если вас заподозрят, вы всегда скажете: кто-то воспользовался моим именем, я ж не дурак.

– Кретины, – завопил Жорж, – недоумки, имбецилы. Я не намерен тут больше находиться.

– Пожалуйста, сядьте, – попросил я.

– Пошел на…! – взвизгнул Жорж и убежал.

Боря бросился за преступником, я поспешил за секретарем. Но, похоже, Сколкина в спину толкал дьявол, Жорж успел вылететь из подъезда, бросился на другую сторону улицы, где стояла его машина… Из-за поворота совершенно неожиданно вылетел белый джип, сбил Жоржа, прокатился по инерции вперед и остановился.

Мы с Борей бросились к телу, которое лежало на мостовой.

– Перелом шеи, – прошептал батлер, – надо вызвать полицию. Ему уже ничем нельзя помочь, затылок с лицом местами поменялись.

– Да, – тоже тихо произнес я, – звоните. Вы знаете кому, не в районное отделение. Пойду посмотрю, что с шофером.

За рулем дорогого белого внедорожника оказалась блондинка с мобильным в руке.

– Че там? – спросила она, мерно жуя жвачку. – Сам виноват! Не… бежать там, где перехода нет. …! Теперь я опоздаю на съемку. Я телеведущая! Скажите этому … мой муж ему все оплатит, хоть и не должен, потому что … правила нарушил. Ух ты! Где вы брови делали? Поделитесь контактом. Тоже такие хочу.

Я машинально поднес руку к лицу. Я опять забыл позвонить Кэт.

– Папочка, – закричала в мобильный блондинка, – когда не надо, ты своему котику по сто раз звонишь. А когда … стряслась, тебя не найти. Пусик! Какой-то … перебежал дорогу там, где нет перехода, я его стукнула …! Реши проблемку! Прямо сейчас!

Я медленно отошел от машины. Частный детектив не имеет права никого задерживать. По этой причине я иногда звоню своему приятелю, который имеет это право, рассказываю ему о преступнике. Но сейчас сезон отпусков, моего друга нет в Москве. Жорж сбежал, но возмездие его настигло. Вроде все закончено. Убийца найден. Но почему у меня на душе копошатся суетливые мыши? Отчего меня не оставляет ощущение: что-то не так?

Через несколько дней ко мне прилетело сообщение с телефона Светланы. «Иван Павлович, банк «Фикс», зал ячеек, сейф номер восемьсот сорок девять, код семнадцать двадцать восемь. Деньгохранилище голимое для гастарбайтеров. В депозитарий пускают всех. Возьмите флешку. Что там? Мой разговор с Анастасией. Она меня использовала. Рассказала про якобы существующее второе завещание, где мне полагается половина. Не знаю, есть ли этот документ на самом деле, думаю – нет. Я бы поверила в историю с рекламой обоев, но когда мы вышли от вас, Настя воскликнула: «Йес!» И это радостное восклицание меня смутило, назавтра я приехала в Фунтово, сказала, что хочу поселиться в доме. Смерть Жоржа, несмотря на все, что выяснилось, для меня тяжелый удар. Мы сели ужинать, я попросила: «Давай выпьем за душу Егора». Продолжение на флешке. Сразу объясняю: Настя любит дорогой коньяк, а я только белое вино, которое разбавляю водой. Алкоголь и сладкое к столу привезла я. Настя открыла бутылки. Ей и в голову не пришло, что в запечатанную тару можно кое-что добавить. Что? Не скажу. Где я это раздобыла? Не отвечу. Изучите флешку».