— Значит, контролёр узнала девочку? — потрепал я Собакена, сидящего в машине у моих ног.

— Обеих, — кивнул Мент. — Вику и Алёнку. Говорит, даже перекрестилась: что-то жуткое, неправильное был в том, как маленькая взяла за руку ту, что постарше и повела.

У меня по коже тоже побежали мурашки. А я ведь уже слышал это. Дважды.

Также, взяв за руку, маленькая девочка вела к центру озера на верную смерть Лёшку.

По крайней мере в своём воображении я нарисовал это именно так.

Хотя был убеждён: она просто ребёнок, попавший в беду. Маленькая девочка, которая пыталась выжить в тех условиях, что создали для неё взрослые. В том странном больном мире, где у неё и не было выбора — только принимать таким, как есть.

«Как заворожённые», — сказала Катя.

— Как заворожённые, — повторил Годунов слова кондуктора. — Они вышли в ночь в снег на полустанке, где даже перрона нет. Кусок асфальта, на нём одна лавка и табличка с расписанием.

— Там только одна эта кольцевая электричка и останавливается, — кивнул я со знанием дела. — Дорога да лес. Ближайшая деревня в семи километрах. Мы с Командосом тоже вышли там однажды, осмотрелись — никого и ничего, — и пошли. Сходили до деревни. Побродили по лесу. Вернулись. И два часа ждали на лавке, чтобы уехать. Как контролёр вообще позволила им выйти?

— А как она могла запретить? — развёл руками Мент и проверил кобуру.

Вчера мы с ним ездили к Катерине…

Снова. Вместе.

— А это настоящий пистолет? — крутился вокруг него Лёшка, когда мы приехали вместе первый раз. — А мне можно с вами?

— Можно. Когда вырастешь, — улыбнулся ему суровый Мент.

И не я, а он в тот раз покупал торт и шампанское.

И я уехал, а он… остался.

Уехал, не потому, что почувствовал себя третьим лишним. О том, что до сих пор в моём сердце Алмазная Принцесса, я знал и так. И даже не пытаться себя обманывать, чтобы не получилось как с Полиной.

Не готов я был ещё к новым отношениям, даже к лёгким, случайным — не готов.

Но судьба оказалась мудрее и куда изобретательнее, чем любые самые смелые наши предположения.

Она не просто привела меня в тот дом. Не просто так дала нам Командора. Пусть это было не моё счастье, но я оказался мостом, что должен был соединить тех, кто вдруг нашёл друг друга: Катю, Лёшку и… Мента.

И как бы Мент не отмалчивался, кажется, этот одинокий облезлый волк нашёл не стаю — мы были его стаей, он нашёл семью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

пусть сердце разбито но всё хорошо

и планы меняя нежданно

судьба усмехнётся твой поезд ушёл

анна

Ветви хлестали по лобовому стеклу УАЗика, пробивающегося по едва заметной колее в лесу.

На деревьях уже проклюнулись почки. В воздухе пахло свежей листвой, палой травой, сыростью, свежестью и каким-то радостным предвкушением. Это внутреннее уверенное ощущение хорошего почему-то не оставляло, хотя исход операции мог быть каким угодно. Но с утра, когда Мент сообщил: сегодня! — сердце нет-нет да ухало в груди от ощущения, что мы их найдём. Сегодня.

Сейчас.

Машина резко затормозила.

— Ну что там? — высунулся в окно Мент.

— Те же следы шин. Похоже, грузовичка, — ответили ему. — И укрытие в кустах. Ветки, маскировочная ткань. Судя по всему, оставлены недавно. По их следам мы и ехали.

А ведь мы действительно всё правильно делаем, невольно подумал я.

— А лодку наши? — крикнул Мент, когда мы вышли из машины. — Ищите лодку!

Я пошёл за ним. Но, оказавшись на берегу, ожидал чего угодно, но только не того, что Командор рванёт в воду и поплывёт.

— Стой! Куда? — только и успел я крикнуть вслед собаке.

— Стой! Твою мать! Батя мой Рамзес! — орал мне вслед Мент, когда, скинув на ходу часть одежды и обувь, поплыл и я.

Да, можно было подождать лодку. Но ведь нас с отцом Вики в неё не посадят. А он нырнул за мной.

К тому же, раз грузовика нет, значит, и «хозяина» на месте нет.

Когда, если не сейчас?

Ледяная вода обжигала. И без гидрокостюма было неприятно, но мне не привыкать. А мужик, спасающий своего ребёнка, думаю и не почувствовал ни ветра, ни холода, ни облепившей тело мокрой одежды, когда мы выбрались на берег и рванули за Собакиным.

Отец Вики молча показал на щиты. Я и сам их видел, ещё с того берега.

«Опасно для жизни!», «Проход и проезд запрещён!» — предупреждали где-то совсем свежие, а где-то покорёженные с облезлой краской яркие указатели и даже изображения «весёлого Роджера». Не удивительно, что расположенное так близко к городу место, не привлекало ни рыбаков, ни грибников, ни туристов.  Кто в здравом уме полезет под «череп с костями». Как знать, что тут — радиация, токсичные отходы, высокое напряжение или парни с автоматами, которые охраняют секретный объект и стреляют без предупреждения. Тут ни заборы, ни колючая проволока не нужны.

Хотя «колючки» по берегу было намотано щедро. Если бы не Командор, что уверенно попёр через прореху, навозились бы мы с голыми руками против острых стальных шипов.

Преодолев первую полосу препятствий, дальше мы шли осторожно, перебежками, переглядываясь и прячась за деревьями.

Но оба дрогнули, когда из-за кустов вдруг раздался радостный крик:

— Бармалей! Ты вернулся? Бармалей!

Отец девочки сорвался и побежал первым. Я — за ним.

Следующий крик был душераздирающим:

— Папа!

— Вика! Малыш! — кинулся он к ребёнку.

Я посчитал: одна, две… три! Яна, Оля, Вика — все. Живы.

С облегчением выдохнул, разогнулся и тогда только осмотрелся по сторонам.

— Убить тебя мало! — рычал Мент. — Ну он понятно, отец, его хер остановишь, — кивнул он на прижимающего к себе дочь мужика. — А ты-то куда полез?