Вот его рука снова поднимается к ее груди, как хорошо, какбы ей хотелось, чтобы он обхватил ее. Но нет – он просто знакомится с ее телом,у них есть время... времени у них сколько угодно. Они могут соединиться прямосейчас, и это будет совершенно естественно, и, наверное, это будет хорошо, новсе так ново, так непривычно, ей приходится обуздывать себя, чтобы не испортитьвсе. Она вспоминает, как в вечер первой встречи они пили вино – медленно,смакуя, ощущая, как оно растекается по крови, согревая и заставляя видеть мириначе, освобождая из-под гнета жизни и крепче привязывая к ней.

Вот так же, глоток за глотком, она отведает этого мужчину –и тогда сумеет навсегда забыть то скверное вино, которое пила залпом: да, отнего пьянеешь, но наутро так гадко во рту и еще гаже – в душе.

Она останавливается, мягко переплетает свои и его пальцы,слышит стон и тоже хочет простонать, но сдерживается, чувствуя, как жарразливается по всему телу – и, должно быть, с ним происходит то же самое.Оргазм не наступает, и энергия рассеивается, горячая волна идет в мозг, путаетмысли, не дает думать ни о чем, кроме главного – но она этого и хочет:остановиться, замереть на середине, сделать так, чтобы наслаждение растеклосьпо всему телу, затопило голову, обновило само понятие «желание», вновь сделалоее девственницей.

Она снимает повязку с себя, а потом, таким же мягкимдвижением – с него. Зажигает лампу в изголовье. Два обнаженных человека смотрятдруг на друга, но не улыбаются – просто смотрят. «Я – любовь, я –музыка, – думает она. – Давай потанцуем».

Но вслух не произносит ничего подобного: они говорят очем-то банальном, договариваются о следующей встрече, он назначает дату – черездва дня. Ему хотелось бы, чтобы она пришла с ним на вернисаж. Она колеблется.Прийти – значит узнать его мир, его друзей, а что они скажут? Что подумают?

И она отказывается. Но он, понимая, что она хотеласогласиться, настаивает, приводит аргументы, которые при всей своей нелепости,становятся па их танца, и она уступает, потому что в глубине души именно это ейи нужно. Он предлагает встретиться в том самом кафе, где они когда-то впервыеувидели друг друга. Нет, отвечает она, бразильцы суеверны: если вернемся кначалу, круг замкнется, и все кончится.

Я рад, говорит он, что ты не хочешь, чтобы круг замкнулся.Решено – они встретятся в церкви – с ее колокольни весь город как на ладони, астоит она на Дороге Святого Иакова, откуда начинается таинственноепаломничество, которое совершают эти двое с той минуты, как увидели друг друга.

Запись в дневнике Марии, сделанная накануне того, как онакупила себе билет на самолет в Бразилию:

Жила-была птица. Птица с сильными крыльями, со сверкающимразноцветным оперением. Существо, созданное для вольного полета в поднебесье,рожденное, чтобы радовать глаз тех, кто следит за ней с земли.

Однажды женщина увидела ее и полюбила. Сердце ее колотилось,глаза блестели от волнения, когда с открытым в изумлении ртом, смотрела она,как летит эта птица. И та позвала ее лететь с нею вместе – и отправились они посинему небу в полном ладу друг с другом. Женщина восхищалась птицей, почитала иславила ее.

Но как-то раз пришло ей в голову – да ведь птица этанаверняка когда-нибудь захочет улететь в дальние дали, к неведомым горам. Иженщина испугалась – испугалась, что с другой птицей никогда не сможет испытатьничего подобного. И позавидовала – позавидовала врожденному дару полета.

И еще – испугалась одиночества.

И подумала: «Расставлю-ка я силки. В следующий раз птицаприлетит – а улететь не сможет».

А птица, тоже любившая эту женщину, на следующий деньприлетела, попала в силки, а потом посажена была в клетку.

Целыми днями женщина любовалась птицей, показывала предметсвоей страсти подругам, а те говорили: «Теперь у тебя есть все». Но странныедела стали твориться в душе этой женщины: птицу она заполучила, приманивать ееи приручать больше не было нужды и мало-помалу угасал интерес к ней. Птица же,лишившись возможности летать – а в этом и только в этом заключался смысл еебытия, – облиняла и утратила свой блеск, стала уродлива, и женщина вообщеперестала обращать на нее внимание: только следила, чтобы корму было вдоволь дачтоб клетка чистилась.

И в один прекрасный день птица взяла да и умерла. Женщинаочень опечалилась, только о ней и думала и вспоминала ее днем и ночью, нотолько не то, как та томилась в клетке, а как увидела в первый раз ее вольныйполет под облаками.

А загляни она себе в душу – поняла бы, что пленилась некрасотой ее, а свободой и мощью ее расправленных крыльев.

Лишившись птицы, лишилась ее жизнь и смысла. И постучалась кней в дверь смерть. «Ты зачем пришла?» – спросила ее женщина.

«Затем, чтобы ты снова смогла летать со своей птицей понебу, – отвечала смерть. – Если бы позволила ей покидать тебя инеизменно возвращаться, ты любила бы ее и восхищалась бы ею пуще прежнего. Авот теперь, чтобы тебе снова увидеть ее – без меня дело никак не обойдется».

* * *

День Мария начала с того, к чему готовилась все эти долгиемесяцы, – отправилась в туристическое агентство и купила билет на самолет,отправлявшийся в Бразилию в тот день, который был кружком обведен в еекалендаре.

Быть ей в Европе оставалось всего две недели. Пройдут они –и Женева станет лицом человека, которого Мария любила и который любил Марию.Бернская улица превратится просто в улицу, названную в честь столицы Швейцарии.Она будет вспоминать свою квартиру, озеро, французскую речь и все те безумства,что способна вытворить девушка двадцати трех лет (завтра исполнится), пока непоймет, что свой предел всему положен.

Нет, она не станет ловить птицу, заманивать ее с собой вБразилию. Ральф Харт – это то единственное по-настоящему чистое, что случилосьс ней. Эта птица создана для вольного полета, и пусть со сладкой тоскойвспоминает она времена, когда еще чьи-то крылья рассекали воздух рядом с нею.Ведь она, Мария, – тоже птица, и если Ральф Харт будет рядом, значит,никогда не позабудутся дни, проведенные в «Копакабане». А это – минуло исгинуло, принадлежит прошлому, а не будущему.