Весь остаток ее жизни пройдет здесь, на этом стерильном модифицированном чужом корабле.

— Милая, — Алик фыркнул, — весь гребаный мир сейчас — чертов бардак.

— Да.

Милая. О Матерь Мария!

— Эй, с другой стороны, когда все это кончится, мы увидим, как он станет новехоньким.

Она недоуменно ухмыльнулась:

— Что–то на тебя не похоже.

— Что?

— Оптимизм. Неужто ты веришь в то, что мы способны завершить хоть какой–нибудь из этапов этой безумной миссии, не говоря уже о том, чтобы закончить ее?

— Э, тогда почему ты здесь?

— Кто–то же должен. Какая польза от меня там? Теперь, когда «Спасение жизни» отступает, на Земле уже не будет битвы один на один, пока оликсы не вернутся с подкреплением — лет через двадцать–тридцать. К тому времени я стану слишком старой.

— Никогда!

— Ну вот, теперь ты просто пытаешься залезть мне под юбку.

— Не вини парня за попытку.

— Ты можешь остановиться. Оба мы — практичные взрослые люди.

— Ладно. Сегодня ночью?

— Конечно.

Скупая улыбка Алика исчезла, когда его взгляд скользнул по небольшим выпуклостям на ее предплечьях.

— Эй, я думал, ты избавилась от всех периферий…

— Избавилась. Поначалу. — Она подмигнула. — А потом приобрела несколько новых.

— Гос–споди. Но Лим же сказала, что это может быть опасно, когда мы в баке. Никто не знает, как на них повлияет длительное погружение.

— Ага. Вот почему Лим соорудила для меня в инициаторе эти, бакоустойчивые.

— Какого хрена мне не сказали, что это возможно?

— А ты спрашивал?

— Вот блин!

Ухмыляясь, Кандара вышла из его каюты в салон — нижнюю треть главной цилиндрической камеры корабля, окруженную крошечными персональными спальными каютами, которыми они пользовались, когда не висели в баках. Полезного пространства, таким образом, оставалось немного, и большую его часть занимал стол. Ну, по крайней мере на средней палубе удалось поставить тренажеры, и умывальную, и медицинский отсек, управляемый Ген 8 Тьюрингом, — Кандара буквально молилась, чтобы он ей никогда не понадобился. Предубеждение, но она все–таки предпочитала врачей–людей. На верхней палубе размещались анабиозные баки с системами обеспечения. Ее первоначальная надежда на то, что каждый из них получит по личной каюте, быстро развеялась, когда инженеры принялись набивать все доступные камеры дронами, принтерами и инициаторами на основе неанских технологий. Старые бачки оликсов для биомусора теперь заполнили сырьем, которое использовала человеческая техника. Стратегический отдел хором клялся, что запасы оборудования для их миссии покроют большинство непредвиденных обстоятельств. Клятвам этим Кандара не верила ни на грош; обитатели корпораций, эти теоретики просто не могли постичь одну простую истину: ни один план сражения не выдерживает контакта с врагом.

Каллум сидел за центральным столом и ел яичницу–болтунью с тунцом. Рядом с его тарелкой исходила паром кружка с чаем.

— Утро доброе, — буркнул он, махнув вилкой в ее сторону.

Она улыбнулась ему — немного неловко — и подошла к пищевому принтеру. Сапата, ее альтэго, выплеснула на линзы обнадеживающе–зеленую медицинскую иконку; железы работали отлично, поддерживая нейрохимическую стабильность.

«Да и не было никакой травмы, чтобы спровоцировать шизофрению. А если железы откажут, я просто воспользуюсь Аликом для снятия стресса».

Она едва удержалась, чтобы не рассмеяться в голос.

Ах, какая романтика.

— Я собираюсь отсутствовать еще двадцать четыре часа, — сообщила она, когда принтер выдавил ее смузи. — Еще один сеанс аэробики.

— Понятия не имею, отчего ты считаешь, что тебе это нужно, — сказал Каллум. — Это мы, старые галоши, должны топтать беговые дорожки.

— Беговые дорожки? Я что, единственная занимаюсь на тренажерах?

— Ну, я пару дней назад воспользовался одним из них. Так ноги до сих пор огнем горят.

— Матерь Мария, я думала, доктора нас всех подлатали. В какой же форме ты был раньше? Мы пролежали в баках всего три недели. Это ж репетиция в детском саду. Настоящая каторга начнется, только когда мы доберемся до сенсорного аванпоста, ну или что там еще.

— Расскажи мне об этом.

Кандара взяла свой смузи и села за стол рядом с Каллумом. Она разделяла его мрачное настроение. Это был огромный удар — обнаружить, что «Спасение жизни» не летит прямо в анклав. Начав кое–как разбираться в мыслях единого сознания, они поняли, что червоточина заканчивается у какой–то местной наблюдательной базы. Оликсы разбросали по галактике тысячи таких пунктов, и каждый следил за появлением разумных видов в своем секторе. Именно там ждала червоточина, ведущая в звездную систему анклава.

Великолепная логическая организация. Полная подстава. Именно то, чего они не предвидели. Кандара согласилась бы даже, пожалуй, обнаружить себя, только чтобы отправить Обороне Альфа сообщение: «Вы, умники, все–таки не всё предусмотрели!»

— Знаешь, что меня беспокоит больше всего? — сказала она.

— Что?

— Неаны не знали.

— Про аванпост?

— Да. Мы полностью зависим от их знаний и технологий. И в первый же раз, как мы воспользовались ими… Бах! Тут же проблема.

— Пессимистка. Я бы сказал — затруднение, а не проблема. Значит, анклав оликсов находится дальше, чем мы рассчитывали. Это не меняет ни характера нашей задачи, ни того, с чем мы имеем дело. И, если честно, прибыв на Землю, Джессика и Соко не ожидали, что мы предпримем что–то настолько глупое, как эта миссия. Намеренно отказаться от всех наших планет, чтобы наши потомки могли проникнуть в анклав? Глядя в завтрашний день, скажу, что это не слишком хорошая идея.

— Знаю. Но этот корабль — всего лишь крохотная часть общего плана исхода. Живем ли мы между звезд, как неаны, или выбираем вариант Эмильи и прыгаем от планеты к планете, создавая между делом арсенал самого опасного оружия во вселенной, настанет время, когда нам придется встретиться с оликсами. То, что делаем мы с тобой, дает нашей расе чуть больше шансов на успех. И если мы потерпим неудачу, то в конце концов они сами найдут анклав.

Каллум поднял кружку с чаем:

— Отличная мотивирующая речь. Спасибо.

— Извини. — Она хихикнула. — Что я могу сказать? Я прагматик.

— Понимаю. По крайней мере, это означает, что у нас чуть больше шансов провернуть это дело.

Кандара подняла стакан со смузи:

— А пока наслаждайся видом.

Она отхлебнула зеленой жижи и поморщилась. Вкус был совсем не тот, к которому она привыкла, совсем не так она смешивала этот коктейль у себя дома — с настоящими фруктами и дорогущим органическим йогуртом. Неужто одно знание того, что все это ненастоящее, подчеркнуло разницу?