Удивительно, как меняется привычное место с появлением в нем новых лиц. Беатрис прожила в Бичо Раро всю жизнь и могла бы свободно ориентироваться тут даже в полной темноте. Она знала все его звуки, запахи, очертания и знала, как ощущается невидимая тьма, сонно клубящаяся между домиками. Беатрис знала, что многие люди боятся находиться в Бичо Раро после захода солнца, но на нее ночь всегда действовала умиротворяюще: ночью она могла спокойно и без помех размышлять, не отвлекаясь на чужие голоса. Но сегодня ночью ее дом казался ей странным и бодрствующим, каждая доска, каждый гвоздь, каждая кровельная дранка вдруг стали яркими и выпуклыми, бросались в глаза в приглушенном свете, стали удивительно четкими, словно она видела их впервые. Беатрис будто бы испугалась. Ее разум не испытывал страха – мысли текли как обычно. А вот ее сердце тревожно дрожало и отчаянно билось.

И Беатрис решила, что совершенно не против этого.

Пит сказал:

– Я почти достроил сцену.

– Я видела, – ответила Беатрис.

– Не хочешь испытать ее вместе со мной? – предложил Пит.

Он протянул руку, и Беатрис на мгновение задумалась, а потом вложила свою ладонь в его. Вместе они взобрались на янтарно-коричневую сцену и прошли по ровно уложенным доскам в самый центр. Они остановились и встали лицом к лицу.

– Я не умею танцевать, – призналась Беатрис.

– Я тоже не умею, – утешил ее Пит. – Думаю, мы как-нибудь выкрутимся.

Беатрис взяла его свободную руку и положила себе на талию.

– Холодно, – проговорила она.

– Точно, – согласился Пит.

Он придвинулся к Беатрис на полшага, чтобы им было теплее вместе.

– Нет музыки, – заметила Беатрис.

– Нам нужно радио.

Но радиостанция давно умолкла, а Дьябло Дьябло превратился обратно в Хоакина.

Пит наклонился, так что его губы почти касались уха Беатрис, и запел. Ничего необычного – он просто напевал одну из песен Пэтси Клайн своим низким, неровным голосом, и они начали танцевать. Было очень тихо. Никто кроме пустыни не видел танцоров. И услышав, как Пит Уайатт поет песню о любви, пустыня обратила на него внимание. В конце концов, пустыня его полюбила и захотела сделать его счастливым. Поэтому, услышав пение Пита, пустыня всколыхнула вокруг танцующих легкий ветерок, и ветер тихонько запел, так что казалось, будто над сценой плывет перебор струн. Услышав пение Пита, пустыня нагрела и охладила воздух над каждым камнем и растением, дабы те звучали в гармонии с голосом Пита; пустыня заставила все перекати-поле Колорадо катиться по пустоши, чтобы шелест их ног звучал как игра труб. Услышав пение Пита, пустыня заставила землю под Бичо Раро содрогаться, чтобы песок и пыль отбивали ритм в унисон с уязвимым сердцем Пита Уайатта.

Все эти звуки разбудили членов семьи Сория. Франсиско выглянул из оранжереи, увидел танцующих Пита и Беатрис и заскучал по Антонии. Антония выглянула из окна домика, увидела танцующих Пита и Беатрис и поняла, что ей не хватает Франсиско. Однорукий Луис вытащил из-за кровати коробку с перчатками своей будущей возлюбленной и принялся их пересчитывать.

Бабушка потянулась к фотографии давно покойного супруга. Майкл спал в обнимку со своей длиннющей бородой, но даже он пробудился, а потом опять заснул, на сей раз в обнимку с Розой. Джудит выглянула из окна и зарыдала от радости, увидев, что сестра счастлива, и Эдуардо тоже заплакал – он всегда старался одеваться и выглядеть так, чтобы ни в чем не отставать от жены.

Танцуя с Питом, Беатрис думала, что теперь, пожалуй, знает, что чувствовал Даниэль, творя чудеса. Ощущение, которое она испытывала, исходило одновременно откуда-то из глубины ее души и в то же время извне – а это было невозможно, нелогично и чудесно. Если бы Даниэль был сейчас здесь, то объяснил бы кузине, что так происходит потому, что святость – это любовь, но его тут не было, поэтому Беатрис оставалось лишь предполагать, действительно ли она начала понимать свою семью чуточку лучше.

Пит думал, что ему нравится спокойная сосредоточенность Беатрис, он думал, что ему нравится обнимать Беатрис, и думал, что слышит, как бьется его собственное сердце, но решил, что это не плохо. Он осознал, что ошибался, полагая, будто служба в армии и создание транспортной компании заполнят пустоту в его сердце. Прежде он думал, что живет счастливой жизнью, а сейчас понял, что раньше просто был всем доволен. Только теперь, в этот самый миг, он познал истинное счастье, и теперь ему придется серьезно пересмотреть свой взгляд на жизнь и свои ожидания.

Оба, и Пит и Беатрис, чувствовали себя как никогда цельными, хоть ни один из них и не понял, что раньше они ощущали себя нецельными.

Когда они закончили танцевать, Пит легонько поцеловал Беатрис в щеку.

Беатрис взяла Пита за руку и уже не отпускала. Потом она коснулась большим пальцем внутренней стороны его локтя. Кожа там оказалась именно такой теплой и мягкой, как Беатрис представляла, когда только-только увидела Пита. Ее палец идеально ложился в сгиб руки Пита.

– Что, если… – начал Пит. – Что, если я не буду забирать грузовик, пока не решится вопрос с тьмой Даниэля?

Беатрис тщательно взвесила это предложение. Тьма Даниэля могла быть преодолена разными способами, требующими разного количества времени. Если им не нужно будет ездить в пустыню, чтобы дотянуться до Даниэля, то и грузовик им не понадобится. Она может придумать другой способ, который позволит Хоакину вести радиовещание, а потом быстро прятать оборудование. Очень справедливое решение. Чересчур справедливое. Потому что…

– Это может занять много времени.

– Я знаю.

Беатрис накрыла его мягкую щеку ладонью.

– Думаю, ты отлично потрудился над этой сценой.

– Спасибо, – ответил Пит.

Чудеса лучше всего слышны после заката – даже если вы умираете.

Даниэль Лупе Сория лежал во мраке, свернувшись калачиком, и слушал настойчивые отголоски далекого чуда, медленно подползающие всё ближе. Чудо еще находилось в милях, а может, и днях пути от него, но вокруг Даниэля было так тихо, что больше ему попросту нечего было слушать. Даниэль был и оставался настолько святым, что всё его тело ответило на этот зов. Его губы уже шептали молитву за неведомого пилигрима, к которому приближалось чудо. Он как раз молился, стремять очистить свои разум и тело, как вдруг вспомнил, что не сможет совершить это чудо. Когда пилигрим прибудет в Бичо Раро, Даниэля там не будет. Он не знал, сотворит ли это чудо Беатрис, или Майкл снова возьмет на себя роль святого Бичо Раро, спустя без малого десятилетие отдыха.

Он даже не знал, ночь сейчас или день.

Даниэль держал глаза закрытыми, хотя даже открой он их, ничего не поменялось бы.

Вокруг царила тьма.

Тьма стояла уже много часов. Оставив сообщение для Мариситы, Даниэль пошел прочь от надписи, на случай если кузены пытаются его найти. Всё это время его зрение падало, темные занавеси перед его глазами сдвигались всё ближе. Даниэль невольно моргал снова и снова, как будто от этого у него в глазах прояснилось бы. Вот только тьма безжалостно сгущалась. Существо, присутствие которого он постоянно ощущал, по-прежнему следовало за ним, хотя Даниэль так ни разу его и не заметил. Теперь он не мог отделаться от мысли о том, что именно это существо забирает его зрение.