– Zwei Tage Wasser, – сказал немец.

– Воды на два дня, – перевел финансист, который некогда провел целый год во Франкфурте, пока гнался за успехом.

Фелипе Сория наклонился поближе.

– Борись, кузен, – прошептал он на ухо Даниэлю. – Quien quiere celeste, que le cueste. – Эти слова Даниэль понял и без переводчика: «Алчущий неба должен заплатить». Фелипе Сория прижал большой палец к другому плечу Даниэля, и юноша вскрикнул. Когда Фелипе убрал палец, на теле Даниэля осталось углубление, такое же, какое оставила градина.

Потом духи ушли, а Даниэль остался один в темноте, но пока живой.

Пит работал.

Он поднялся с первыми лучами солнца, потому что падре Химинес во сне повизгивал и сучил ногами, пол рядом с постелью падре Химинеса был твердый и холодный, вдобавок мысли Пита то и дело возвращались к Беатрис, а еще Пит любил и умел работать.

Поскольку рядом не случилось никого, кто мог бы дать ему иные указания, молодой человек решил просто продолжить строительство сцены. Однако стоило ему выйти в свежую прохладу двора, как перед ним появилась Антония. Она тоже не спала. После того как прошлой ночью она увидела свою дочь танцующей на сцене с Питом, Антония весь остаток ночи лихорадочно вырезала из бумаги цветы, чтобы чем-то занять голову. Когда взошло солнце, она опустила глаза и поняла, что успела соорудить целую груду черных роз, причем некоторые из них размокли от слез. Увидев, что Пит встал, Антония вихрем помчалась ему навстречу. И вот она стояла перед молодым человеком в робком синеватом свете утра и несколько минут раздраженно выговаривала всё, что накипело, а Пит молча ее слушал. В конце концов, когда утреннее солнце начало чертить на земле длинные тени от домов, Антония плюнула наземь и выдала Питу задание: достроить маленький домик, который он начал складывать из камней в первый день после приезда.

– Падре Химинес сможет жить там, когда ты закончишь, – заявила она. – И тогда ты сможешь занять его комнату.

Ярость Антонии ранила Пита, но он распознал в ее распоряжении слабое проявление доброты и очень удивился. Он робко признался:

– Я думал, вы очень на меня сердиты.

– Сердита? На тебя?

– За то, что я танцевал с Беатрис.

Антонии и в голову не приходило, что Пит может присвоить себе право быть источником ее злости. Потом ее удивление сменилось шоком, затем необъяснимым образом превратилось в тоску из-за Даниэля и наконец вновь уступило место злости. Антония рявкнула:

– Я не злюсь ни на тебя, ни на Беатрис!

– Если вы не против моего вопроса, мэм, на кого же вы в таком случае злитесь?

Антония Сория открыла рот, и на кончике ее языка завертелись десятки имен, ожидая, что кого-то из них назовут. Но потом она поглядела на бесхитростное лицо Пита, затем – на оранжерею Франсиско и на неспящего обитателя оранжереи, смотревшего на нее сквозь стекло, и поняла, что единственное имя, которое стоило бы назвать, – ее собственное.

– Просто берись за работу, Уайатт, – изрекла Антония. – А я пойду еще посплю.

Однако Пит не спешил приниматься за работу. Вообще-то, он собирался это сделать, но пока он шел по сонному поселению, его внимание привлек Тони: великан внимательно изучал содержимое кузова грузовика.

Пит круто сменил направление движения.

Тони встал даже раньше Пита и Антонии. Как только стало достаточно светло, чтобы можно было хоть что-то разглядеть, Тони первым делом отправился на поиски источника радиопрограммы, которую слушал ночью. У него имелось несколько подсказок. Для начала он знал, что это должно быть такое место, куда Хоакин Сория, шестнадцатилетний подросток, может свободно забираться каждую ночь. Тони не сомневался, что ищет некий оснащенный антенной прибор, и что размер антенны, необходимой для трансляции на такое расстояние, не позволит спрятать ее в маленьком пространстве. А самое главное, когда Хоакин, Беатрис и Пит под покровом ночи вернулись в поселение, Тони дремал вполглаза и видел, как ребята вылезали из грузовика. В жизни гиганта есть свои преимущества.

Когда Пит подбежал к Тони, тот уже распахнул заднюю дверцу кузова и сунул внутрь голову. То, что он там увидел, привело его в буйный восторг. Всё, что раздражало Беатрис в этой импровизированной радиостанции – всевозможные придумки, по-новому используемые приборы, – порадовало Тони. Будучи известной на радио личностью, он никогда прежде не соприкасался ни с чем подобным. Радиостанция, на которой он работал, была огромной и чисто вылизанной, а два дружелюбных серба обеспечивали всю техническую сторону вопроса, дабы Тони мог творить свое шоу без помех. Он уже давным-давно не приближался к начинке и нутру радио. Тони просунул огромную руку в кузов и осторожно коснулся оборудования.

– Неужели твоя мама учила тебя красться тайком и воровать? – спросил Пит.

Тони вытащил руку из грузовика и повернулся к Питу.

– А твоя мама учила тебя быть бойскаутом?

– Да, – ответил Пит.

– Слушай, малыш, не надо так напрягаться. Я ничего не испорчу. Когда ты теряешь чувство юмора, то становишься отвратительным. Я просто посмотрел.

– Зачем?

Тони снова повернулся к грузовику.

– А почему бы нет?

Пит хотел было пуститься в объяснения, дескать, грузовик принадлежит другому человеку, а рыться в чужих вещах нехорошо, но, не успев открыть рот, сообразил, что Тони и так всё это прекрасно известно.

– Мне нужно, чтобы ты отдал мою коробку с пластинками этому мальцу, если они, конечно, еще не расплавились и не превратились в кисель, – сказал Тони. В кузове грузовика его голос прозвучал приглушенно. – Дьябло Дьябло. Они совершенно новые. Скажи ему, пусть все их прослушает, а то ему явно недостает свежей музыки.

– Тс-с-с. Думаю, он скрывает эту свою личность.

– Малыш, не получится держать такие вещи в секрете, коль скоро ты представляешься всему миру в прямом эфире. Скажи ему… скажи, я хочу ему помочь.

– Ты уверен? – спросил Пит. – Это было бы очень мило с твоей стороны, а это на тебя не похоже.

– Смотри-ка, а вот и твое чувство юмора. Я уж подумал было, ты его где-то посеял. Скажи ему, что я хочу глянуть на его сценарий сегодняшней передачи.

– Мне казалось, это тоже секрет. Как личность Дьябло Дьябло.

Тони вынырнул из грузовика и уставился на Пита с высоты своего роста.

Пит лишь недавно познакомился с Тони и не знал, что, работая на радиостанции, тот почти исчерпал свой талант, однако впервые за долгие годы Тони стал самим собой – пусть и двадцати футов ростом. Глаза диджея жизнерадостно блестели.

– Ты сделаешь, что я прошу, или нет?

Разумеется, Пит не мог не помочь. Он согласился при условии, что Тони раз и навсегда перестанет копаться в чужих вещах, после чего вернулся к работе.