Налив себе чашку, Ноубл огляделся вокруг. Его стреноженный пони щипал траву, взмахами хвоста отгоняя редких мух, и в пределах видимости это было единственное животное. С нарастающим недоумением Ноубл окинул взглядом лагерь.

Никаких других палаток, кроме той, из которой он выполз. Никаких сумок. Никакого имущества. Вообще ничего.

И тут его осенило.

Венис нашла его, перевязала и каким-то образом доставила сюда — и все это одна. Тяжесть этой задачи поразила его, как и внезапный берущий за душу страх: где Венис сейчас?

Он повернулся кругом, но от резкого движения согнулся пополам и с трудом перевел дух.

— Вы проснулись?

Ноубл поднял голову.

Венис стояла за палаткой с ведром воды в руке. Ее черные волосы в беспорядке рассыпались по плечам, под расстегнутой курткой виднелась грязная белая блузка в красно-коричневых пятнах засохшей крови, розовато-лиловые тени лежали вокруг потемневших глаз, и бледное лицо притягивало взгляд к его нежным чертам. Венис выглядела на десять лет старше своих двадцати двух, но никогда не казалась ему более прекрасной.

— Значит, с вами все хорошо? — тихо спросила она.

— Да. Где Рид?

Ее глаза сузились, и Ноубл заметил, как слегка напряглись мышцы на нежных щеках.

— К этому времени мистер Рид, вероятно, уже добрался до Сэлвиджа.

— Что?

— Он взял мула и уехал… за помощью. — Последние слова Венис прозвучали неубедительно.

— Но почему…

— Я больше ничего не знаю, — перебила его Венис тоном, который ясно говорил, что она больше не желает отвечать ни на какие вопросы о Риде.

Прекрасно. У Ноубла и так кружилась голова.

— Хорошо, — согласился он.

Венис кивнула и, поставив ведро, собралась уйти.

— Венис. — Она замерла, а Ноубл, осторожно двигаясь, подошел к ней и слегка дотронулся до ее плеча. — То, что вы сделали для меня… Я… Никто никогда… — несвязно пролепетал он и замолчал, а Венис смотрела на него с непонятным выражением. — Спасибо вам, — тихо сказал он.

— Вы… всегда… — Она запнулась. — Я… Мне нужно сходить за водой, а вам лучше отдохнуть. — Она пошла прочь, но потом на секунду остановилась и, прежде чем уйти, подарила ему улыбку.

Ноубл, как оглушенный молодой бычок, стоял и смотрел вслед Венис, скрывшейся среди деревьев.

Боже, помоги всем мужчинам на свете и в первую очередь Ноублу Маккэнихи! Потому что когда Венис так улыбается, он начинает сомневаться, хватит ли у него силы воли, чтобы держаться на расстоянии. А он обязан держаться от нее подальше.

Потому что с такой женщиной, как Венис, одного раза всегда будет мало — мало одного поцелуя, мало одного танца, мало одной ночи. Он должен смириться с тем, что будет далеко от нее, должен уйти и продолжать жить своей жизнью. Но что случится, если они проведут ночь вместе?

На земле нет ничего, что могло бы удержать его рядом с Венис.

Какое будущее он мог предложить ей, женщине, привыкшей иметь все?

Ноубл услышал тихую веселую мелодию и повернулся в сторону звука, а секундой позже из осинового лесочка, фальшиво насвистывая веселый мотив, появилась Венис с раскачивающимся ведром в руке.

Когда Венис увидела Ноубла на том же самом месте, где оставила, На ее усталом лице засветилась насмешливая улыбка.

— Слишком больно садиться? Требуется небольшая помощь?

Ноубл покачал головой, но Венис подошла к нему и едва заметным жестом предложила руку. В своей испачканной одежде, с веточками, застрявшими в черных как смоль распущенных волосах, Венис выглядела бесконечно привлекательной — слишком привлекательной. Заворчав в ответ на ее великодушное предложение, Ноубл с негнущейся спиной вернулся обратно к костру, опустился на камень с плоской верхушкой и смотрел, как Венис умело подвешивает ведро на самодельную стойку над огнем.

— Где вы научились всему этому? — удивился Ноубл.

— О, я бесконечно изобретательна. Во мне кроются неизведанные тайны, — промурлыкала она, а в ее глазах сверкнул дерзкий вызов.

Ноубл чуть не упал с камня, а Венис простодушно улыбнулась, продемонстрировав ямочки на щеках, и отвернулась, чтобы помешать угли под ведром.

— Я… Я… — Господь Всемогущий, что он должен сказать на это? Потому что если эти слова были приглашением — а тело Ноубла, по-видимому, определенно хотело истолковать их именно таким образом, — то ему лучше броситься обратно в проклятую ледяную реку. — Не шутите, Венис. — Проклятие, он говорил, как преподобный Нисс, — благочестиво и плотоядно. — Я серьезно. Где вы научились разбивать лагерь?

— Не шутить? — разочарованно спросила она. — Ладно. Никаких шуток. Несколько летних сезонов я провела с дядей Милтоном.

— Правда? Здесь? В последние несколько лет я много раз бывал у Милтона, но он никогда не говорил о вас.

— Нет, не в последние годы, а раньше, когда я была подростком. Он брал меня с собой на некоторые археологические раскопки. В Египет, в Грецию… в Мексику.

— Но ведь вам было не больше… четырнадцати? пятнадцати? — спросил Ноубл.

— О, не нужно так говорить!

— Как — так?

— Словно вы хотите вмешаться и спасти меня от моего замечательного дяди. — Венис рассмеялась, а Ноубл почувствовал, что у него вспыхнули щеки. — Это не значит, что я не ценю ваши побуждения. — Ее голос стал глухим и тихим. — Я ценю их. Я знаю, что вы отправились за мной, потому что беспокоитесь о моем благополучии. Я бесконечно благодарна вам за это, Ноубл. Никто никогда не заботился обо мне так, как вы.

Он даже не попытался опровергнуть ее слова.

— Хм… это вы занимались спасением, — наконец в замешательстве возразил Ноубл. — Вы собирались рассказать мне, почему Милтон таскал вас по всему свету.

— О, конечно! Мы никому не позволим благодарить нас, да? — с легким смешком сказала Венис. — Хорошо, я больше не буду шутить. Я уверена, что дядя Милтон возил меня с собой потому, что считал, что мне нужно чем-нибудь занять свое время.

— И раскопки в Судане подходили лучше всего? — с подозрением спросил Ноубл. — Неужели нельзя было заняться акварелями?

— О, но мне это нравится! — засмеялась Венис, — Я всегда это любила. Путешествовать по нехоженым тропам, находить реки, которых никто не видел, классифицировать орхидеи. Отец никогда не мог понять, от кого я получила свою склонность к бродяжничеству.

— Надеюсь, не мог.

Венис, очевидно, не обратила внимания на его полные боли сухие слова.

— А что касается раскопок на площадке дяди Милтона… Мне, совершенно точно, не доверяли ничего, кроме лопаты. Я была у него главным мойщиком посуды. Он сказал, что у меня есть большое будущее в качестве главного повара лагеря. Как вы понимаете, я была несказанно польщена.