Андрей уходит, а я смахиваю соскользнувшие на щеки горячие слезы. Прячу тетради и учебники в стол, убираю рабочее место. И сразу же, не давая себе времени на терзания, иду в ванную.

Сама раздеваюсь и забираюсь в воду следом за Андреем. Устраиваясь на колени между его ног, обхватываю ладонями лицо. Всем телом прижимаюсь и целую.

Нетерпеливо. Самозабвенно. Не тая удовольствия.

— Хочу тебя… — шепчу, рывками глотая воздух. — Соскучилась…

После того «кровавого» вечера он часто задерживается. Вчера вернулся, когда я уже в постели лежала. Хоть и отбил sms-ку в ответ на мои обеспокоенные звонки: «Все нормально. Скоро буду», не прекращала волноваться. И скучать, конечно…

Рейнер тяжело выдыхает и отстраняется. А я не желаю, чтобы сдерживался.

— А ты? Андрюша… Хочешь меня?

— Хочу. Но не здесь.

Остужая пыл, разворачивает меня спиной. Чувствую, что твердый, зачем же ждать?

— Почему не здесь?

— Неудобно будет. Потерпи.

Намыливая мое тело, кажется, забывается. Скользит и скользит ладонями по груди, животу, плечам. Движения спокойные, даже медленные. Для Андрея нетипичные. Он наслаждается и попутно дарит нам обоим необходимое умиротворение. Баланс ловим, а ведь это у нас так редко раньше получалось.

Разомлев, едва не засыпаю. Вздрагиваю и распахиваю глаза, когда остывающей водой поливает мои плечи.

— Устала?

— Нет, — активно бодрюсь. Восклицаю громче, чем требуется. — Вовсе нет.

Когда вытираемся, тяну сухое полотенце, чтобы прикрыться и дойти до кровати, Андрей не дает. Отбрасывая его в сторону, поднимает меня на руки. С готовностью обвиваю ногами крепкие мужские бедра и, подставляя губы, принимаю те самые напористые поцелуи и ласки, к которым я привыкла. Так привыкла…

— То есть как, больше не живут? — стараясь оставаться спокойной, во все глаза смотрю на Андрея.

Мы в полукилометре от дома Саульских, не хочу у них ссориться. Да в принципе не желаю этого делать в наш последний вечер… Хорохорюсь, но от себя-то не скроешь, расстроена, что в этот особенный день Андрей принял приглашение Ромы. Наверное, я всему слишком много значения придаю. Надеялась побыть с Рейнером наедине.

— То и значит. Я настоял, они уехали.

— Все? — поверить не могу. — Папа тоже?

— Так лучше будет, — твердо заявляет. Знаю, что в моих интересах преследует торжество справедливости, и все же на первых минутах осмысления дрожь пробивает. — Они все оказывали на тебя определенного рода давление. Кто-то меньше, кто-то больше, — резюмирует Андрей. — Названивала и денег просила Купчиха, но Степану тоже выгодно было дурака из себя строить.

В какой-то мере Рейнер и в этом прав, конечно. Гораздо легче не замечать очевидное, не принимать реальность. Все грязные манипуляции и провокации проворачивала тетя Люда, но что папа сделал, чтобы разобраться? Ничего. Хотя не раз у нас возникали более чем странные ситуации.

Замолкаю и оставляю эту тему. Пусть так. Должна признать, как бы это ни было эгоистично, испытываю облегчение. Еще не знаю, как жить без Андрея получится, но то, что не будет необходимости отбиваться от мачехи, уже послабление. Может, и справлюсь… Должна.

Саульские, как обычно, гостеприимно принимают. Юля много шутит, Рома в какие-то моменты ненавязчиво поддерживает, мы же с Андреем, не сговариваясь, большую часть вечера молчим. Стараюсь мысленно не ускользать, участвовать в беседе, но получается хуже некуда.

Камень к сердцу привязан. Оттягивает мышцу, причиняя острую боль. Мне только предстоит научиться терпеть подобное с улыбкой. Ведь, по сути, для меня это первое столь сильное душевное потрясение.

Потеряла голову. Впустила в сердце. Не смогла быть бесчувственной куклой. Сама не захотела.

— …Ну, прости, Ромочка, такая уж я есть — через колено не переломишь, — отбивает Юлька мужу.

Невольно усмехаюсь, наблюдая за ними.

— И это хорошо, — ровным тоном произносит Саульский. — У каждого человека должны быть принципы. Хуже, когда шатает из стороны в сторону.

— Шатает, как мне кажется, периодически каждого. Только ведь себя не перепрешь, — развивает мысль Юля. — Как ни пытайся, потом лезут эти принципы боком и требуют возмещения морального ущерба.

— Кровью смывать приходится, — добавляет Рома.

У меня от этого обмена опытом озноб по спине ползет, Саульские же совершенно спокойно сворачивают исчерпавшую себя тему и задают новый предмет обсуждения.

— Весной хотим на неделю в Европу слетать. Выбираем между Италией и Францией. Вы как? Не хотите? — интересуется Юля. — Знаю-знаю, вы, наверное, себе после свадьбы что-то запланировали, — я каменею, дышать перестаю. Плохо переношу вынужденную ложь, а сегодня и сам факт фиктивных отношений достигает апогея боли. — Но мы не раньше конца апреля планируем, да, Ром? — заверение мужа получает кивком. — Так как? Было бы круто! Я склоняюсь к Италии больше. Уверена, Татка, тебе там понравится! Архитектура, местный колорит, а какой там шопинг, м-мм… — увлеченно делится прошлыми впечатлениями.

Обычно все скользкие вопросы Рейнер берет на себя. Но сегодня молчит, не спешит меня выручать.

— Надо подумать… — беру паузу, чтобы прочистить горло. — У меня ведь учеба, а у Андрея работа. Вы еще не знаете точных дат?

Зачем я это спрашиваю? Будто действительно что-то может получиться… Взгляд темных глаз, словно физическое прикосновение. Мурашками по коже. Видимо, Рейнер удивляется моему ответу не меньше меня.

— Предположительно с двадцать третьего по тридцатое апреля, — информирует Саульский.

Все еще избегая зрительного контакта, сдержанно киваю и спешу увести разговор в безопасное поле.

— Как это Ангелина согласилась провести вечер с няней?

Юля смеется и головой качает.

— Ой, эта маленькая мисс бывает такой пиявкой. Настоящей кровопийцей. Вообразила, что уже большая. Никаких нянь не хочет. Но мы тоже не пальцем деланные, — заявляет с повышенной важностью. — Это Ангел «присматривает» за Тоней, — разводит руками и снова смеется.

— Класс, — восклицаю я и, наконец, тоже смеюсь. — На самом деле, молодец девочка. Огненная!

— Кого-то мне напоминает, — тихо выговаривает Саульский. Щелкает строящую невинные глазки Юльку по носу и поднимается. — Покурим?

Андрей кивает и выходит из-за стола.

Прослеживаю, как оба мужчины идут к стеклянной двери и выходят на террасу. Подкуривают и застывают у перил. По лицам вижу, что между ними идет какой-то серьезный разговор. Что обсуждают? Осведомлен ли Рома о тех кровавых разборках? Андрей сказал, что все уладил, опасности нет. Но… Если солгал?