Этой ночи нам обоим мало будет. Он меня всю запятнает. Каждый участок моего тела. Я не против. Только за. Всеми фибрами души. Теперь мне ничего не страшно и не противно. С ним любую любовь принимаю. Самые откровенные и грязные формы. Кайфую от этого не меньше, чем сам Андрей. Осознание единения до сладострастной дрожи доводит. Его власть надо мной не унижает. Она дарит безумное наслаждение.

Когда входит в меня, плачу и дрожу. Не могу сдержаться. Он это понимает правильно. На миг застывает. Гладит лицо, стирает горячую влагу. И целует. Не торопится двигаться, а я тороплюсь.

— Трахай меня… Трахай меня, пожалуйста…

И он трахает. Сначала томительно и нежно. Затем быстро и грубо, выбивая гудящие стоны и крякающие охи. Потом обратно мучительно медленно. Даже когда кто-то из нас кончает, не останавливаемся. Меняется темп и амплитуда, но полностью движения не прекращаются. Этот процесс длится бесконечно. Семя вытекает из меня, моей собственной смазки становится все больше и больше. Но остановиться не можем.

Лишь ближе к шести часам утра силы полностью покидают нас. В окно бьется рассвет нового дня, однако уснуть даже не пытаемся. Слишком мало времени осталось, не для сна оно. Виктор приедет в девять. Андрей настоял, я договорилась.

Еще чуть-чуть, и все решения сама принимать буду. Радуюсь ли я? Нет. Не стоит это всего остального.

— Тебе, правда, ничего не угрожает? Не обманываешь, чтобы успокоить? — в сотый раз поднимаю эту тему.

Тревога не отпускает.

Рейнер с минуту молчит, потом отвечает каким-то слишком равнодушным тоном:

— Не обманываю.

После того сладкого безумия, что мы вытворяли ночью, эта холодность ощущается резче, чем когда-либо.

— Когда ты жил в нашем доме… — зачем-то хочу поделиться. — Тогда еще… Когда я тебя видела, у меня внутри все клокотало. Ты мне нравился… Кхм… — сажусь и обхватываю себя руками. — Да ты и сам, наверное, замечал. Это я… глупая…

Андрей никак не реагирует на это признание. Я обернуться не решаюсь. Остается подняться и пойти в душ. Следом он не идет, и меня это, несмотря на то, что все тело саднит и ноет, расстраивает.

Просто это конец.

Конец.

Обид быть не может. Я требовала, чтобы Рейнер сдержал свое слово, он это сделал. Отпускает.

Не препятствует, когда выхожу из ванной и иду в гардеробную одеваться. Молча курит у окна. Даже не оборачивается, пока мимо хожу. Очевидно, что так и простоял бы, если бы я не вздумала последний подарок вернуть.

Виктор уже забрал чемодан и небольшую сумку, спустился с ними во двор, когда я окликнула Андрея.

— Оставлю кольцо на столе, — украшения с гулким стуком ударяется о столешницу.

Мы встречаемся взглядами и на короткий миг застываем. Секунда, две, три… Рейнер закусывает губы и, качая головой, жестко втягивает носом кислород.

— Чтобы уж все карты раскрыть, — начинает он абсолютно ровным бездушным тоном. Только я отчего-то громко сглатываю и крайне сильно напрягаюсь. — Замужем ты за мной, Татка. Бумаги, когда в офисе подписывала, все юридически оформили.

От изумления не то, что вымолвить что-то, пошевелиться не могу. Просто смотрю на него во все глаза, ощущая себя полнейшей идиоткой.

— Укол противозачаточный помнишь? — тот же монотонный тон. — Пустышка. Обман. Хотел, чтобы ты залетела, — этими короткими фразами бьет беспощадно по нервам.

— Ты… Совсем озверел, Рейнер? — не злость и не смелость, шок выталкивает эти слова.

В голове не укладывается!

Поверить не могу, что подобное возможно.

Зачем? Зачем?

Лучше бы он не говорил. Лучше бы оставил этот обман…

Господи…

— Жаль, не получилось, — но в голосе его никакого сожаления нет.

Как и во взгляде. Холод там. Сплошная темнота и леденящий холод. Никакого света и тепла не осталось.

За что? Зачем?

Это уже чересчур. Совершенно точно ненормально. Оскорбительно и унизительно. Я ведь не игрушка! Не животное! Не кукла! Живой человек. А он… Мало того, что купил, еще и распоряжался, как хотел. Душой и телом. Творил, что хотел, словно я прав никаких не имею.

Вся горечь, что месяцами в душе оседала, одним махом поднимается. Обжигает грудь. Горло подпирает. Дышать невозможно. Глаза выедает и слезами переполняет, будто в угарном дыму стою.

А я еще…

Какая я дура! Как же обидно и больно…

Бежать! Бежать… Как можно дальше.

Сволочь. Подонок. Мерзавец…

— Зачем? Зачем ты так? — на эмоциях кричу. Но даже этот звук слабый и сиплый выходит. — Ты все испортил! Изначально все испортил! Потому что… Если бы просто пришел… Если бы позвал, я бы пошла… Я бы пошла с тобой, Андрей!

Он с такой силой челюсти сжимает, отслеживаю скрип и резкое напряжение мышц. Взгляд Рейнер не отводит. Убивает им меня. Потому что сейчас, несмотря на все, что сделано и сказано, вижу, что тоже в душе горит.

— Я дал тебе все, что мог.

— Только спросить забыл, нужно ли все это мне, — выкрикиваю, не пытаясь остановить рыдания. — Если бы спросил, хоть раз… Хоть раз…

Глупая, чего-то еще жду. На что надеюсь? Что услышать хочу?

Андрей взгляд отводит. Выбивает из пачки новую сигарету и холодно информирует:

— Собралась, уходи. Больше держать не стану. Уходи.

— Прекрасно… — раскачиваюсь, в надежде задать телу необходимое направление и вынудить его хоть как-то двигаться. — Прощай.

Прощай. Прощай. Прощай…

Стучит в висках, пока несусь на выход. Странно, что вообще благополучно до двери добираюсь. Если бы не тетя Света, вышедшая проститься, не вспомнила бы пальто надеть. Ей сказать ничего не могу. Слава Богу, она, видя мое состояние, и не делает попыток разговор завести.

Не оглядываясь, во двор вырываюсь. Глотаю морозный воздух. На автомате в салон забираюсь. Скручиваясь на заднем сиденье, руками себя обхватываю и глаза прикрываю.

Прощай. Прощай. Прощай…

— Домой?

Валера догоняет меня у выхода из университета, а я уж думала, удалось от него оторваться. Тогда, когда мне не хочется никого видеть, он вдруг становится слишком настойчивым.

— Да, домой. Завтра на смену к восьми. Нужно отдохнуть, — оглашаю, предвидя замечания и предложения, которых от Белова в последнее время все больше прилетает.

На самом деле сплю я ужасно. Нередко полночи ворочаюсь, но проводить с кем-то вечер желания не возникает.

— А выходной когда? О, — спохватывается. — Хочешь, я тебя отпрошу?