Вокалист продолжает петь, бархатным теплом обволакивая поплывшее сознание, но наслаждаться больше не получается. Мимолетная легкость ушла. Я вновь сама себе не принадлежу. Только потому, что Рейнер находится в зале. Мягко двигаясь, неслышно ступаю по блестящему полу зала, словно это способно скрыть меня от обжигающего внимания со стороны. Возможно, накручиваю себя, потому что проверить, смотрит ли в самом деле, смелости не хватает.

Не знаю, как выдерживаю полчаса, которые Андрей находится в ресторане. Приношу кофе. Чуть позже, по знаку его собеседника, счет. Мазнув по вороту рубашки и подбородку, который когда-то самозабвенно целовала, не поднимаю глаз выше.

Вопреки здравой рассудительности и решению, которое лично принимала, уходя от Рейнера, обманываюсь какими-то завышенными ожиданиями. Почти уверена, что он спросит, когда заканчивается смена, и настоит подождать. Чувствую ведь, что ничего между нами не изменилось. Так быстро это невозможно… Однако Андрей оплачивает счет, сухо благодарит и выходит из ресторана.

Встреча с ним так подкашивает меня. Словно чумная, дорабатываю смену. Несколько раз заказы путаю, чего со мной не случалось даже в первый день. Не могу никак оправиться и собраться с мыслями.

В тот момент кажется, что моя жизнь закончена, и я никогда не переживу то, что было с Рейнером. Не отпущу…

В восемь десять выбегаю из ресторана, все еще на что-то надеясь. Ругаю себя последними словами, но ищу глазами знакомый автомобиль.

Нет. Никого нет.

Он сильнее. Безусловно. Ничего удивительного.

Я сама ушла. Рейнер двинулся дальше.

Воскресная смена проходит без каких-либо эксцессов, несмотря на наплыв народа, в обычном режиме. Только я постоянно дергаюсь, когда улавливаю приближение мужчин. Все мне кажется, что Андрей снова придет.

Зачем ему это нужно?

Да и мне, конечно же, лучше, чтобы не приходил.

Вот только ночью все доводы разума меркнуть. На волю вырываются сумасшедшая тоска и чувства, которые сильнее рассудительности. Душа болит, зверем выть хочется.

— Ну как, Нат, слышал, у тебя свободный вечер? — интересуется Белов в понедельник после пар.

Улыбается, а я как-то не в силах сделать то же.

— Да, я сегодня выходная.

Раздражает меня то, что узнавал он об этом у дяди. Мало того, что ставит меня в неловкое положение, так еще и само по себе такое действие переходит все границы.

Молчу, конечно. Ссориться не желаю.

— Подумал, может, в кино сходим?

Стоило бы согласиться… Как там говорится, клин клином вышибают?

— А что показывают?

— Выбор классный. Сама определишься! Только пойдем, — улыбается все шире.

И стоило бы, да… Но не могу. Глупая идиотка, не хочу никем замещать Андрея. Пусть больно непереносимо, сама эти чувства отпускать не желаю.

— Прости. Не хочется мне в кино.

— Так давай что-то другое придумаем… — спохватывается Белов, прорабатывая, судя по горящим глазам, альтернативные идеи.

— Нет, Валера, — останавливаю его. — Если я правильно понимаю, ты заинтересован во мне больше, чем в друге…

— Так и есть.

— Не стану юлить и дурить тебе мозги, но… Я другого люблю, — произношу это и ощущаю облегчение, словно груз с плеч свалился. — Между нами не может ничего быть. Прости.

Сознательно увожу взгляд. Мне неловко. Не хочу видеть ответное смущение и огорчение.

— Я понял, — проговаривает Белов после небольшой паузы. — Давай проведем время, как друзья? Пожалуйста.

Тут у меня не хватает решительности отказаться, хотя предчувствие, что поступаю неправильно, не отпускает.

— Хорошо.

Мы обедаем в том самом кафе, что и всегда. Градус напряжения постепенно выравнивается. Говорим снова легко и на разные темы. Успеваю мысленно посетовать, что какое-то время зря мучила нас обоих неопределенностью. Нужно было сразу все прояснить и не переживать попусту.

В кино тоже все проходит замечательно. Фильм попадается странный и совсем не смешной, но комментарии Валеры все же вызывают задержавшийся смех.

— Повторим на неделе? — спрашивает в такси.

— Да, можно будет. У меня четверг будет свободным.

— Я знаю.

— Э-э… — вновь теряюсь я. — Тогда до завтра.

Дружеские отношения с Валерой налаживаются, но в четверг встретиться все-таки не получается.

— Прости. Юля просит приехать, присмотреть за малышкой, — объясняю как есть.

Белов в общих чертах понимает, о ком речь. Расстраивается, но реагирует спокойно. Даже предлагая подбросить за город на машине матери.

— Не знаю… Это удобно? Не хочу тебя напрягать…

— Да какие напряги? Отвезу. Маякнешь, заберу. Нечего тебе из поселка вечерами на такси кататься.

— Меня обычно водитель Саульских отвозит.

— Вот его напрягать не нужно, — со знакомым пафосом заявляет Белов почти философски. — Все, решено! Отвезу и заберу тебя.

***

— А это? Смотри!

Я лежу на диване, а Ангелинка крутится передо мной в очередном бальном платье.

— Очень красиво!

— Папа говорит, что я принцесса, — довольно смеется малышка.

— Конечно! Самая красивая принцесса!

Ангелина подбегает ко мне, и я выпрямляюсь, чтобы обнять ее.

— Сколько времени? Успеем еще один мультик посмотреть? Хочу, чтобы ты увидела Эльзу!

— Ну, включай. Посмотрим на твою Эльзу, — даю добро и поднимаюсь. — Я молоко принесу. Мама говорила перед сном выпить.

— Ууу, молоко… — протягивает малышка угрюмо и, не снимая платья, плюхается на ковер. — А ты со мной будешь?

— Конечно! Это ведь очень полезно, — уверяю ее. — А я тоже хочу быть здоровой.

— Ладно…

Когда возвращаюсь с подносом из кухни, напоминаю, чтобы девочка переоделась обратно в пижаму. Убираю наряды на место в шкаф и, устраиваясь рядом с ней, поднимаю свой стакан.

Едва подношу ко рту, как вдруг резкую тошноту ощущаю.

— Ты пьешь? Пьешь?

— Да…

— Я не вижу!

— Включай уже свой мультик, а то не успеем посмотреть.

Молоко я, конечно, выпиваю. В угоду Ангелине удается себя перебороть. И все… Не могу сосредоточиться ни на мультфильме, ни на лепете малышки. Настолько плохо становится, что в ванную мне приходится бежать.

— Татка? — доносится из-за двери тонкий детский голосок, когда я уже лицо умываю. — Тебе плохо?