Я романтик, безнадежно влюбленный в девушку, воображающую, что она помолвлена с полицейским, которому предъявлено обвинение в лжесвидетельстве. Скажите, как, по-вашему, имею я право ждать свадебного подарка от человека в тюрьме?

Знакомый стук раздался, когда Берриган в третий раз допел заунывную песню и Мюррей все еще пытался составить ответ доктора Зинссер на свое письмо. Он, топая, подошел к двери и распахнул ее.

— Да-да, сэр.

Стоявший там человек прищурился, глядя на него. Это был не адмирал. Это был шофер в темной форме, водительскую фуражку он держал у груди в обеих руках — плотно сложенный, невысокий человек, на голову ниже Мюррея, со слегка помятым лицом и блестящими черными глазами.

— Черт, — произнес Мюррей. — Прошу прощения. Я принял вас за другого.

— Моя фамилия Кэкстон, сэр, — сказал шофер. — Я из службы заказа лимузинов. Вы мистер Керк?

— Да, но, видимо, не тот Керк, который вам нужен. Никакой машины я не заказывал.

Шофер недоуменно посмотрел через плечо Мюррея в безлюдную комнату:

— Сэр, есть здесь у вас еще кто-нибудь, кто мог позвонить?

— Нет. Сами видите, что здесь я один.

— Что ж, спасибо, мистер Керк, — сказал Кэкстон, и едва он это произнес, Мюррей понял, что крепко влип. Но поздно было что-то предпринимать, поздно было для всего, кроме сожалений.

Шофер отвел фуражку одной рукой, открыв другую с револьвером в ней, ствол его смотрел в живот Мюррея. Револьвер был опасного вида и почему-то казался еще опаснее из-за короткого двухдюймового ствола.

— Пошевеливайтесь, — сказал Кэкстон. — Сделайте шаг назад.

Мюррей попятился. Впервые в жизни, включая армейскую службу, он смотрел в дуло оружия, и этот вид уничтожил всю его браваду, оставив вместо нее мучительный, беспомощный гнев. Кэкстон вошел следом за ним в комнату и захлопнул ногой дверь. Недовольно нахмурясь, посмотрел на проигрыватель:

— Выключите эту штуку. Как вы только можете терпеть такой шум?

Мюррей выключил проигрыватель и снова взглянул на револьвер. Ему пришло на ум, что, если бы этот человек собирался стрелять, ему был бы на руку сильный посторонний шум, чтобы заглушить звук выстрела. Мысль эта его приободрила.

— Что все это значит? — спросил он. — Кто вас нанял?

— Никто не нанимал меня, мистер Керк. Если считаете, что я какой-то бандит, то глубоко ошибаетесь. Доходы я получаю законные. У меня шесть «Кадиллаков», в штате десять человек, имею половинную долю в хорошем гараже — это законно, не так ли?

— Конечно, — сказал Мюррей. — Особенно если брать клиентов под дулом револьвера. Кому принадлежит вторая половина хорошего гаража? Джорджу Уайкоффу?

— Может быть, да, — вкрадчиво ответил Кэкстон, — а может, и нет. Так или иначе, мистер Уайкофф очень близкий мой друг. Такой друг, что когда он говорит: «Мне хотелось бы познакомиться с неким мистером Мюрреем Керком», — я рад для него это устроить. Можно сказать, сделать ему одолжение. У мистера Уайкоффа много таких друзей. Несколько дней назад он встревожился, потому что некий мистер Гарсиа — латинос, у которого буфет на Восьмой авеню, — стал болтать лишнее, и вчера вечером один из этих друзей рассердился и потоптался на нем по всему телу. Теперь мистер Гарсиа в больнице «Монтефиоре». Говорю это на тот случай, если захотите навестить его с коробкой конфет или еще с чем-нибудь.

«Значит, вот что, — подумал Мюррей, — получил за пять долларов чаевых пуэрториканец с печальным лицом и застывшей бессмысленной улыбкой».

— Могли бы оставить его в покое. Он ничего не знает.

Кэкстон пожал плечами:

— Он все время твердил это, но мне-то что. Говорю вам, чтобы вы знали, как обстоят дела. А теперь как насчет того, чтобы надеть пальто и прокатиться со мной на Статен-Айленд? Машина у подъезда.

— А если я скажу нет? Застрелите меня и отвезете труп Уайкоффу? Может, он предпочтет разговаривать со мной живым?

— О, если вас беспокоит это, — произнес Кэкстон и протянул револьвер Мюррею, который с удивлением его взял. — Он не заряжен. Я всегда говорю, что тот, кто носит заряженный револьвер, может случайно выстрелить. А незаряженная пушка кстати, чтобы заставить людей выслушать тебя.

Мюррей переломил револьвер и увидел в барабане пустые гнезда. Потом отбросил его с вспыхнувшей в нем бурной радостью битвы. Что произошло затем, было трудно понять. Он смотрел снизу вверх на Кэкстона — снизу вверх, хотя был на ногах, ринувшись на этого человека, — и обнаружил, что лежит на спине, голова едва не касается золы в камине, рот заполняет горячая, соленая кровь. Кэкстон высился над ним, как гигант, и смотрел на него с сожалением.

— Даже если эти люди выше тебя, — сказал он. — Особенно если у них слабая челюсть. Только не особенно расстраивайтесь, мистер Керк. Если б заглянули в перечень спортивных достижений Билли Кэкстона, то увидели бы, что из тридцати шести побед пятнадцать я одержал нокаутом. И противники всегда были классные. В свое время я был превосходным легковесом.

Мюррей повернулся на бок, перенес вес тела на локоть, а свободной рукой попытался ухватить его ноги в сапогах. Кэкстон отступил назад и пнул его в ребра с такой силой, что из легких вышел весь воздух, в груди осталась пустота, и в ней разлилась боль.

— Тупой сукин сын, — бесстрастно сказал Кэкстон, — теперь понимаешь, почему мне не нужно оружие, чтобы управиться с тобой или с любыми тремя рослыми недотепами вроде тебя?

Он молча смотрел, как Мюррей неуверенно поднимается, держась за каминный экран, потом заговорил:

— Может, ты еще не понял положения вещей, поэтому расскажу тебе о паре других друзей мистера Уайкоффа. Тебе будет очень интересно. Они поставили машины позади твоей, когда ты в субботу вечером пошел в Грамерси-парк, и шли за тобой всю дорогу до Барроу-стрит, только чтобы посмотреть на твою подружку. Очень хорошенькая, сказали они мне. Настоящая красавица. И как бы тебе понравилось, если бы какой-нибудь сумасшедший тип потоптался на ней, как на Гарсии? Или, может, плеснул ей в лицо кислотой, чтобы уже не была красавицей? Очень жаль было бы, правда?

Мюррей понял, что в жилах у него больше нет крови, что только ужас ползет по ним ледяными каплями.

— Послушай, — сказал он, — если с ней что-то случится…

— О, конечно, мистер Керк, но это зависит от вас. Значит, мы едем на Статен-Айленд, вы говорите мистеру Уайкоффу то, что он хочет знать, а потом напрочь забываете об этом. Ну как, да или нет?

— Да, — сказал Мюррей.

— Я так и думал. — Кэкстон смерил его взглядом и остался доволен тем, что увидел. — Мистер Керк, вы уже не выглядите такой важной птицей, какой были, когда открыли дверь. Собственно говоря, вы просто грязный неряха. Переоденьтесь. А когда будете разговаривать с мистером Уайкоффом, забудьте о том, что здесь произошло. Это может его сильно расстроить.