Судя по лицу Уайкоффа, забавным ему это не показалось. Он не сразу подобрал слова, и вырывались они сдавленно от убийственной ярости.

— Жалкий дурачок, — хрипло сказал он, — с кем ты вздумал шутить? Думаешь, я настолько глуп, чтобы поверить хоть одному слову?

— Нет.

— Нет. Но это годится, чтобы убивать время. Если я спрошу тебя о том же снова, ты расскажешь мне то же самое, и мы будем ходить и ходить по этому кругу. Так?

— Да.

Уайкофф угрожающе поднялся, и Дауд почти в тот же миг подскочил с места. Сдерживающе положил ладонь на руку Уайкоффа.

— Послушай, Джордж. Либо ты возьмешь себя в руки, либо я немедленно ухожу. Ты должен считаться и с моим положением.

У Мюррея от страха напряглись мышцы живота, как бывало и прежде. Он с самого начала решил, что присутствие Дауда его лучшая охрана, так как Дауд явно не хочет никакого насилия. Во всяком случае, если может оказаться его свидетелем. Без его общества могло произойти что угодно, и, по мрачной философии Бруно Манфреди, видимо, произошло бы. Он почувствовал облегчение, когда Уайкофф смахнул сдерживающую руку и угрюмо сказал:

— Чего поднимаешь такой шум? Думаешь, я хочу втянуть тебя в какую-то неприятность? Ты трусливее толстозадой старухи.

Дауд покраснел.

— Может, и так, но мне хватает ума понять, что этим ничего не добьешься. Почему не перейти к сути? Ты хочешь, чтобы Керк оставил это дело, кто бы ни стоял за Ландином или что бы он ни скрывал до поры до времени. Хорошо, объясни это человеку и посмотри, что он скажет в ответ. Он не дурак.

— Благодарю, — сказал Мюррей. — Только я и не особенно умен. Что имеет Джордж против Ландина?

Уайкофф злобно сказал:

— Он устраивает неприятности Айре Миллеру, вот что. Нет, Керк, не смотри на меня с удивлением. Если не знаешь, как обстоят дела между Миллером и мной, то побыстрее узнай, потому что это не шутка. Я говорю не о том, кто просто работает со мной, понимаешь. Айра Миллер мне как младший брат. У него высокий класс, и у его жены тоже. Это лучшие на свете люди, каких я знаю, и у них хватает забот без того, чтобы ты их тревожил, как, по словам Айры, ты поступал. Я хочу только вычесать тебя из их волос, и, между нами говоря, мне все равно, как это сделать!

Это было сказано с жестокой пылкостью, не оставляющей сомнений в искренности Уайкоффа, и Мюррей понял, что коснулся слабой струны. Приложил руку к сердцу.

— Уайкофф, эти слова вошли прямо сюда. Но не плачу я потому, что уже встречался с Айрой Миллером. Если хочешь знать мое искреннее мнение, — он не из тех, в ком можно видеть младшего брата.

— Кому, черт возьми, нужно твое мнение? Что ты понимаешь в этом, профессиональный подлец? — Уайкофф поднял дрожащий указательный палец. — Слушай, Керк. В моей организации только один человек может безнаказанно вести убыточную книгу. В самом центре города, в самом богатом районе, какой я знаю, Айра Миллер приносит мне убытки из года в год, а я и бровью не веду! Он должен мне пятнадцать, двадцать тысяч долларов, и меня это не волнует, вот такие у нас отношения.

Никто ни разу не обманул Джорджа Уайкоффа, Керк. Никто, понимаешь? Если бы кто-то другой вел убыточную книгу, то знал бы, что бы с ним стало. Это может делать только Айра Миллер, потому что, когда он сказал мне, что это не его вина, я знал, что он говорит правду. Ставки пошли маленькие, полицейские требовали все более крупных взяток, вот как обернулось дело. Мой бухгалтер досконально знал все книги в организации и говорил мне: «Айра попал в полосу невезения, но он совершенно честен». А я и сам это знал. Думаешь, когда дело дойдет до раскрытия карт между Айрой и твоим легавым, Айра будет нечестен? Подумай как следует.

Вот теперь ты знаешь кое-что, не так ли? И если у тебя есть какие-то мозги, Керк, завтра ты пошлешь этого Ландина куда подальше. Мне все равно, кто его поддерживает и почему. Сделай, как я сказал.

— Хорошее предложение, — сказал Мюррей. — Что я от него получу?

— Свою голову. Что еще тебе нужно?

— Способ выйти из этого дела. Возьми книги, о которых говорил. Если просмотришь их и дашь мне доказательство того, что Миллер откупился от Ландина, я чист. Вот что поймут люди, с которыми я имею дело.

— Да? — холодно спросил Уайкофф. — А почему ты так уверен, что эти книги здесь?

— А где им еще быть? Ты не стал бы хранить их в банковском сейфе, где их могут изъять, так ведь? Не передал бы их кому-нибудь, кто мог бы напустить на тебя людей из налогового управления, правда? Может, они лежат у тебя под матрацем, пока мы здесь беседуем?

Уайкофф посмотрел на него с любопытством.

— Ты попусту тратишь время, — сказал он с невольным восхищением. — В моем деле такой человек, как ты, пригодился бы. Ну, — обратился он к Дауду, — что скажешь? Думаешь, все в порядке?

— Не вижу, почему нет, — ответил Дауд.

— Но тебе придется поверить мне на слово, — предупредил Уайкофф Мюррея и, увидев на его лице сомнение, сказал: — Ты много берешь на себя, Керк, наглости у тебя достаточно. Ладно. Митч может просмотреть вместе со мной книги и поддержать меня. Устроит это ваше королевское высочество?

— Дата — третье мая, — сказал Мюррей.

Секрета в том, где хранились досье, не было. Он услышал, как открылась дверь прямо напротив по ту сторону коридора; потом раздался звук выдвигаемого со скрипом ящика стола. «Прямо как у Эдгара По в „Похищенном письме“, — подумал он. — Положи его у всех под носом, и никто не станет там искать». Улыбнулся Джо, который, опираясь на бар, пристально наблюдал за ним.

— Успокойся, солдат, — сказал Мюррей. — Разве не видишь — эта война окончена?

Он встал и подошел к окну, мурлыча мотив песни «Я не могу начать». Шел снег. Первый настоящий снег этой зимы, притом в глуши Статен-Айленда. «Зимой, — подумал он, — мы с Рут отправимся в горы кататься на лыжах. Если она не умеет, тем лучше. Я и сам никуда не годный лыжник».

Дауд за его спиной произнес:

— Никаких сомнений, мистер Керк. Миллер третьего мая дал взятку Ландину, как сам сказал.

— Ну и хорошо, — сказал Мюррей. — Выпьем по этому случаю.

Мюррей возвращался домой в лимузине Кэкстона. Дауд предлагал подвезти его на Манхэттен, но Уайкофф сказал: «Нет, Билли ждет его», — и на этом остановились.

Кэкстон, как оказалось, получил перед отъездом инструкцию.

Подъезжая к «Сент-Стивену», он сказал:

— Я рад, что все обошлось хорошо, мистер Керк. Понимаете, о чем я? Теперь можете все забыть и флиртовать с этой девушкой из Виллиджа. Писаная красавица. Постарайтесь, чтобы с ней ничего не стряслось.

Кэкстон обладал своеобразным чувством юмора.

Вечером в холле банкетного зала отеля было оживленно. Вестибюль переполняли люди в вечерних нарядах, медлящие с уходом, потому что вместо живописного снегопада на Статен-Айленде здесь яростно хлестал ледяной дождь, и люди не решались выйти. Они стояли маленькими группами, одетые в норковые манто и пальто, громко повторяли бесконечные слова прощания, жаловались на погоду — целый год ждешь этого события, и смотрите, что делается на улице! — и беспокойно смотрели в мокрое стекло вращающейся двери, не подъедет ли проезжающее такси к тенту над входом.