пятидесятых и шестидесятых? – возразил Клавдий Мамонтов. – Он же везде ездил, внедрял свой борщевик. Жил на даче под Серпуховом возле заповедника, чем не тайное логово? Нельзя поднять старые архивы?

– Массив уголовных дел такой давности не хранится. Есть лишь отдельные производства, хотя их немало. Мы потратим целую жизнь на архив МВД, но не достигнем результатов. Какой прогресс для следствия даст факт, что академик мог быть маньяком? То предположение Щеглова, мол, у Льва Кантемирова дурная наследственность?

Макар, слушая, начал в который уж раз «гуглить» в телефоне насчет Левы Кантемирова и снова ничего не обнаружил. Две попытки самоубийства так и остались тайной для прессы. А вот про его отчима Керима Касымова все еще писали много. В основном злобный негатив. Макар показал полковнику Гущину несколько фотографий – Касымов и Искра на скачках на ипподроме, когда светская столичная тусовка тщетно и смехотворно пыталась подражать Аскоту, надевая шляпы и наряды эпатажного вида. Полковник Гущин разглядывал снимки Искры с любопытством – колоритная женщина. Знойная брюнетка. Не встречался он лично с ней еще, а пора им пересечься…

Он наклонился над телефоном Макара, где появился крупный план фото Искры Кантемировой.

– Родинка у нее на щеке, – произнес он вдруг.

– У Левы точно такая же, как у матери, – сообщил Макар.

– У Ильи Суркова, сына почтальонши, тоже родинка на щеке, – тихо произнес полковник Гущин. – И вообще он похож на Кантемирову. Вам не кажется?

Клавдий Мамонтов с трудом вспомнил Суркова – в вонючей загаженной квартире, когда они вломились к нему, снеся дверь. Брюнет с мелкими чертами… да, с родинкой на щеке. Что-то общее у него и правда есть с Левой Кантемировым. Однако Сурков сущий мозгляк…

– Что вы хотите этим сказать, Федор Матвеевич? – осторожно поинтересовался он, потому что не мог постичь странную логику в словах Гущина. Была ли она вообще?

– Так, ничего. Просто сходство определенное. Или мимолетное? – полковник Гущин созерцал беспечных мотыльков, танцующих вокруг фонаря во тьме кромешной, готовых окончить свой краткий век с восходом солнца. – Потолкуем завтра со Светланой Кантемировой. Может, еще узнаем что-то интересное. О них. Обо всех.

– А кто она сама, вам известно? – спросил Макар.

– Она бывший товаровед и торговка антиквариатом. У нее квартира в Гранатном переулке, вроде в доме, где когда-то жила Галина Брежнева, – ответил полковник Гущин. – Сейчас она уже старуха. Однако проходит по нашей базе данных. Для меня это оказалось полной неожиданностью.

– Она ранее судима? – изумился Клавдий Мамонтов. – Старшая дочь академика?

– Нет, она много лет являлась содержанкой Пети Комсомольца-Амурского, вора в законе. Проходит по банку данных как фигурант из приблатненного круга общения. Он всегда возвращался к ней после отсидок, хранил ей верность, снабжал деньгами. Квартира – его подарок в лихие девяностые за позднюю беременность. Но опять же согласно информации из базы данных их единственный общий ребенок родился с отклонениями, больным и быстро умер. А сам Петя Комсомолец тоже откинул коньки – не в тюрьме, на воле. В дорогой частной больнице от цирроза печени.

Тревожить престарелую даму спозаранку было бессмысленно. Поэтому они решили выспаться в глэмпинге, а то вымотались так, что голова уже плохо соображала. Заказали утром на рецепции плотный завтрак и отправились после него в Москву.

Полковник Гущин слегка ошибся – бывший дом ЦК КПСС в Гранатном переулке, который он имел в виду, все же даже в лихие девяностые оказался не по зубам вору в законе Комсомольцу-Амурскому. Светлана Владимировна Кантемирова проживала в соседнем доме – возможно, не менее пафосном, чем некогда сломанный ради бизнес-центра элитный дом на улице Грановского, где ее отец свил гнездо с новой семьей.

Они позвонили в домофон. Им ответил резкий, однако далеко не старческий голос:

– Кто? Полиция? А по какому делу? Участковый? Являлся, приходил он… Но по какому вы делу ко мне?

Полковник Гущин лаконично пояснил:

– Есть вопросы насчет вашей младшей сестры и ее окружения.

– Заинтересовались, наконец, ими! Давно пора. Открываю. Поднимайтесь, – возвестила в домофон Светлана Кантемирова.

Клавдию Мамонтову почудилось в ее словах скрытое злорадство. Он вспомнил, что им говорила про старшую сестру Искры мудрая Вера Павловна.

Квартира на пятом этаже, куда они попали, являлась некогда образцом забытого ныне «цековского шика» – четыре комнаты с холлом и два туалета. Время здесь словно остановилось – некогда дорогая дубовая мебель успела обветшать, виниловые обои отставали от стен, на полу сохранился цветастый бельгийский «ковролин». В гостиной, куда их пригласила Светлана Владимировна Кантемирова, придирчиво изучив удостоверение Гущина их встретила смесь неухоженной старости, пыли, непроветренной затхлости и потуг на роскошь: антиквариат – каминные часы на консоли с ангелочками, аляповатые пейзажи в золоченых рамах, вазоны и чаши, обилие икон и… карты Таро на алой бархатной скатерти круглого обеденного стола.

Клавдий Мамонтов отметил, что Светлана Кантемирова принарядилась в ожидании полиции – нахлобучила на голову, как шапку, блондинистый парик, нацепила на него кокетливый черный обруч с искусственными цветами, облачилась в платье с ярким принтом. Платье, некогда очень дорогое, оказалось ей чудовищно мало. Как и ее младшая сестра, Светлана была низенькой, тонкокостной женщиной, однако к старости непомерно раздалась вширь, обрюзгла, обзавелась вторым подбородком. Клавдия начало подташнивать от исходившего от нее зловонного старческого запаха, смешанного с крепкими мускусными духами. А еще в гостиной воняло розовым маслом, используемым в качестве ароматизатора.

Светлана Кантемирова смахнула в сторону на скатерти расклад Таро, повелительно указала им на кресла, а сама плюхнулась на диван. Несмотря на то что она давно перешагнула семидесятилетний рубеж, двигалась она проворно и ловко.

– Ну, с богом, сразу к делу! – скомандовала она. – Вы, полиция… менты… через столько лет опять ко мне пришли. Раньше все насчет Пети, мужа моего гражданского, меня мурыжили. А сейчас по душу Сатаней… Сатаны нашей явились. Не потому ли, что Наташку в Сарафанове, как мне наши общие знакомые поведали, задушили?

– Ваши сведения верны, Светлана Владимировна, – ответил ей полковник Гущин, оглядывая иконы на стене и карты Таро. – Гадаете – кто убийца? Вдруг Таро подскажет? А много у вас осведомленных общих знакомых?

– Все, какие есть, – мои. Вам я их не заложу, не на ту напали. А раз насчет Сатаней пришли, значит, подозреваете именно ее, – констатировала Светлана Кантемирова. – Сестричку мою младшую – Сатану. Она ж с Наташкой якшалась. И на похоронах ее Юрки была, такой букет привезла, говорят, прямо царский – на гроб.

Клавдий Мамонтов подумал: «бывший товаровед и антиквар руководствуется своей особой логикой. Она считает Искру виновной… Она вслух нарекает именно ее убийцей!»

– Ваша единокровная сестра могла задушить