– Ладно, на других жаль тратить, это ещё как-то можно понять. Но тогда бы на себя тратила! – вернулась на проторенную дорожку Жанна.

– Точно! Во что она одета? Всегда в одно и то же. Сколько вместе работаем – ничего нового за эти годы не купила. Джинсы, кофта, футболка. И костюм для переговоров. Вот и весь гардероб.

– Джинсы на ней, конечно, хорошо сидят, – вздохнула Жанна, скосив глаза вниз, где вольготно развалился на коленях её тугой, как барабан, толстый живот.

– Это не повод носить их не снимая, – отрезала Тамара.

– С внешностью Лизе, конечно, повезло.

– Ой, да ничего особенного!

– Фигура, волосы, личико… Глаза огромные… Ресницы…

– Всё самое заурядное, – заверила Тамара.

– Ты просто завидуешь.

– Я не завидую.

– Завидуешь. Любой клиент заваливает в контору – и всегда прямиком к Лизе.

– Ну, вообще-то, да… Но, кстати, сегодня она выглядела отвратительно. Под глазами чёрные круги.

– Наверное, опять всю ночь не спала. Она же по ночам тоже работает, переводит.

– А когда спит?

– Иногда. Время от времени.

– Зачем ей столько работать? Куда же она всё-таки девает деньги?

– Непонятно. Теряюсь в догадках.

– Одежду не покупает. На подарки не сдаёт. В офис ничего не приносит. Лишнюю копейку у неё не выпросишь. За границу не ездит.

– Точно. Она ни разу никуда не съездила! Ведь по горящей путёвке можно практически даром в тот же Египет сгонять.

– Давно бы приличную машину взяла в кредит.

– Ну, приличная машина, да ещё и в кредит, – это жуткий геморрой. Посмотри на меня. Каждый месяц отдаю банку ползарплаты. Плюс страховка, плюс заморочки с гарантийным ремонтом, плюс безумно дорогие запчасти и так далее. Я даже завидую Лизе. Подозреваю, она вообще на машину денег не тратит. Бензин ей оплачивает Ольга Ивановна, а мелкий ремонт и обслуживание папа делает. А ещё у неё автослесарь есть знакомый, ему она, наверное, тоже не платит.

– Хорошо устроилась. Но зато ты ездишь на перламутровой очаровашке с бриллиантовыми глазками, а она – на старье.

– Это ей папа свой «жигулёнок» отдал.

– Вот именно! Пусть бы папа и ездил. Он же в деревне живёт, да? А городской девушке неприлично на такой машине кататься.

– Возможно, ты и права… Вероятно, вопросы престижа Лизу не волнуют.

– Точно, не волнуют! Она совершенно не заморачивается на эту тему. И ещё – не очень заботится о том, какое впечатление производит на людей своей скаредностью и прижимистостью.

– Хотела бы и я быть такой независимой от общественного мнения!

– А я хотела бы всё-таки узнать, куда она тратит деньги.

– Наверное, никуда не тратит. Копит на квартиру? Может, ей на первый взнос по ипотеке не хватает?

– А почему нам не расскажет?

…Просидев в кафе часа три, девушки отправились по домам. Вечерний город сверкал огнями, искрились монументальные сугробы, мороз обжигал губы и щёки, а под ногами скрипел сине-розово-белый, только что выпавший снег.

Благодаря существованию Лизы с её необъяснимыми странностями вечер удался на славу. Девушкам было о чём поговорить, и общение доставило им исключительное удовольствие.

Для поддержания хорошей физической формы (это являлось неотъемлемой частью профессии) майор Вершинин и старлей Скворцов три раза в неделю, невзирая на вьюгу или проливной дождь, мужественно тренировались в зале спорткомплекса.

Сейчас один из них лежал на татами, а второй старался приладить ступню противника к его же уху, ошибочно полагая, что использует приём греко-римской борьбы.

– А-а-а! Полегче! – возмутился лиловый от натуги Миша. – Слезь с меня, скотина!

– Разговорчики в строю! – грозно сверкнул очами заигравшийся в олимпийского чемпиона майор, но друга всё же отпустил.

Остаток времени оперативники потратили на тренировку глазных мышц: присев на скамью, они стали украдкой наблюдать за сексапильной блондинкой, оседлавшей тренажёр. Девушка в чёрной маечке и шортиках сводила и разводила колени, картинно выдыхая сквозь вытянутые трубочкой пухлые губки. Её грудь вздымалась, декольте блестело от пота.

Зрелище повергало в трепет, завораживало.

– На чём мы остановились? – задумчиво произнёс майор. Он не мог собраться с мыслями. – Ах, вот… Итак, насчёт поезда. Слушай задачку. Игорь Померанцев отправился в Оренбург в компании хорошего знакомого – Захара Сигайлова. Поехали на машине Сигайлова. В Оренбурге автомобиль сломался, и обратно мужчины возвращались на поезде. После этого наш бизнесмен несколько раз летал на самолёте, постоянно ездил на машине… Но поездов в его биографии больше не было. Внимание, вопрос: можно ли надеяться, что последние слова Померанцева относились именно к поезду под номером 402П?

– Я думаю, однозначно. Сто процентов, – уверенно кивнул Миша. – Он же сказал: «Всё из-за этого проклятого поезда». Значит, он о нём и говорил.

– А я так вовсе не думаю! Слова Померанцева могли относиться и к другому поезду, на котором ехал не он сам, а кто-то из его знакомых. И там что-то произошло.

– Ты всё усложняешь.

– В любом случае версию с поездом номер 402П мы обязаны проверить. Завтра прямо с утра отправлюсь к Захару Сигайлову. Хотел сегодня с ним встретиться, но уже не успел. Начальство призвало на коврик. Я вот думаю, если Померанцев и Сигайлов мотались в Оренбург одной тесной компанией – вероятно, у них был какой-то общий бизнес?

– Да, возможно. А мне что делать?

– А ты постараешься найти проводника.

– Как же я его найду? Сколько времени прошло!

– Не смеши меня. У тебя есть дата – 19 августа, номер поезда – 402П. И номер вагона – 5. Ты в два счёта узнаешь, кто работал проводником в том рейсе.

– Да зачем он нам нужен?

– Выясним, что криминального у мужиков приключилось в поездке.

– Так у Сигайлова и узнаем. Ты же завтра обязательно с ним встретишься.

– А если он начнёт юлить и изворачиваться? А у нас – хоп! – свидетельства проводника. Поставим его перед фактом. Значит, так, разговорчики прекращаем, да? Завтра отправляешься искать проводника. Или проводницу. Интуиция мне подсказывает, он – или она – обязательно сообщит нам что-то интересное.

– А моя интуиция мне подсказывает, что из-за твоей интуиции я завтра весь день пробегаю как савраска.

– Вот и побегай, тебе полезно. Вон какое пузо отрастил, хомяк! – Андрей похлопал друга по животу.

Сам майор безумно гордился своим прессом, особенно двумя верхними кубиками. По мнению Андрея, они были безукоризненны. А над остальными он продолжал фанатично работать…