Блестящая и переливающаяся чешуя покрывает их от кончиков вытянутых морд и до самых когтей на лапах. Вдоль их позвоночника параллельными рядами длиной как минимум в человеческую руку тянутся шипы. На макушке тоже торчат пучки иглообразной шерсти.

Существо передо мной грызет решетку, пытаясь сломать твердые прутья, чтобы добраться до меня. Я прекрасно вижу его акулью пасть. Несколько рядов треугольных заостренных зубов, с которых капает густая слюна. Сладкий запах спектрального воздуха здесь заменяет резкий и неприятный запах серы.

«Цербер» очень подходящее для них название.

– А ведь раньше я любила собак, – бурчу я себе под нос.

– От них тоже есть польза, – отвечает мне Торн.

Отступив от клетки и бушевавшего внутри ее создания, я поворачиваюсь лицом к блондину:

– Да уж, например, развлекательная. Ведь наблюдать, как одно существо разрывает на части другое, – это так забавно.

Жестом приглашая идти за ним, он проводит меня в глубь комнаты. Останавливается около одной из клеток и подходит к большим щелкающим челюстям ближе, чем я.

– Люди представляют ангелов как существ с белоснежными мягкими крыльями, играющими на лютнях, посланниками мира. Но это ведь далеко не так, – говорит он непринужденно, когда мы доходим до противоположной стороны комнаты. – Без разницы, Падший или нет, но в первую очередь они – воины. Созданные для того, чтобы держать мир в узде и защищать высшие силы. Жестокость заложена в нас природой. Глупо это отрицать.

– Но мы же тоже частично люди, – не соглашаюсь с ним я.

Он улыбается, будто я сказала что-то забавное.

– Есть множество доказательств того, что их раса способна на еще большую агрессию и враждебность, чем ангелы.

Справедливо. Я не раз замечала проблески тьмы, таящиеся в человеческой душе. И хоть я и не заставала эти худшие проявления лично, но от одной мысли об этом по всему телу бегут мурашки. Чтобы избавиться от них, провожу ладонями от плеча вниз.

– Мы все сами отвечаем за свои действия. Мы можем сделать выбор в пользу становления лучшей версии себя, вопреки своей натуре.

– У нас есть выбор? – он наклоняет голову, и его брови изгибаются в форме идеальной дуги. – Ты правда так думаешь?

Я хочу ответить ему, что да, я действительно верю в то, что мы в состоянии побороть наши основные инстинкты, Торн в это время подносит руку ко рту и испускает длинный пронзительный свист. На комнату опускается звенящая тишина, и все баргесты ложатся на животы в своих клетках. Заостренные уши прижимаются к голове в знак покорности. Они не издают ни единого звука. Даже всхлипываний не слышно.

Я смотрю на него глазами-блюдцами.

– Ты что, выдрессировал их?

Он улыбается:

– Если я не могу кем-то управлять, они для меня бесполезны.

Его слова крепко оседают у меня в голове, пока парень возвращается в другой конец комнаты вдоль длинного ряда клеток. Интересно, он всегда и во всем руководствуется этим принципом?

Остановившись, Торн неожиданно отдает команду на непонятном мне языке, наверное, енохианском. Животные поднимаются с пола и неподвижно стоят перед своими клетками. Все двадцать голов повернуты в его направлении. Они похожи на стаю собак-роботов, ожидающих новой команды от хозяина. Ни следа от тех диких неконтролируемых созданий, которых я застала минутой ранее. Очень пугающая перемена.

Парень подходит к ближайшей клетке и отдает еще одну команду на этом же языке. Животное поднимает верхнюю губу, показывая ряд острых зубов, а потом приземляется на свой зад.

Двигаясь вперед, полукровка отдает разные приказы каждому созданию. Один ложится на бок, второй лает один раз, и так до тех пор, пока блондин не добирается до последней клетки. Я всеми силами пытаюсь запомнить эти странные и непонятные мне слова.

– Ты выделываешься?

– Разве что самую малость, – признается он с усмешкой. – Вообще-то у них есть тренеры, но я люблю спускаться сюда и хотя бы раз в неделю занимаюсь с ними сам. Они просто великолепны. Есть хочешь?

– Не отказалась бы.

– Отлично. Тогда я знаю, что покажу тебе следующим.

Торн протягивает руку, приглашая меня идти вперед. Стоит ему выйти вслед за мной из комнаты, как баргесты снова приходят в ярость.

– Контроль – очень ценная вещь, – говорит он, пока мы возвращаемся туда, откуда пришли. Я стараюсь запоминать буквально каждый наш шаг и поворот, пока мы поднимаемся обратно на поверхность, но все равно не уверена, что у меня это получилось.

Когда мы снова оказываемся под солнцем спектрального мира, мне все еще кажется, что я слышу вой церберов внизу.

* * *

Кусаю нижнюю губу, глядя на платье, лежащее на моей постели. Не знаю, на что я рассчитывала, соглашаясь поужинать с Торном, но точно не на вечернее платье в подарок. После обеда в столовой и избегания яростных взглядов от Отрекшихся и Падших парень провел мне экскурсию и показал стены, соединяющие здания в одно целое. Я была не удивлена, но крайне разочарована тем фактом, что по всему периметру здесь стоят часовые. Как и говорила Сильв. И, если она не врала и про тепловизорные камеры, сбежать или попасть незамеченным в Уайтхолд практически невозможно.

Когда зашел разговор об ужине, я была полностью погружена в продумывание стратегии и запоминание планировки лагеря и расстояний между наблюдательными постами. И согласилась, даже не успев толком сообразить, о чем же спрашивают.

С одной стороны, как я могла отказаться? Несмотря на тот факт, что Торн старается относиться ко мне как к гостье, я остро ощущаю себя именно пленницей.

Осматриваю вызывающий наряд сверху донизу. Это бело-золотистое платье в пол, но большой разрез на бедре и глубокий вырез на груди и спине почти ничего не прикрывают. Вероятно, в нем я буду чувствовать себя точно так же, как и в синем бандажном платье, которое Эш с Новой заставили надеть в клуб. А учитывая, чем это все для меня в итоге закончилось, неудивительно, что у меня нет никакого желания снова надевать что-то подобное.

В голове снова звучат слова блондина, сказанные в псарне:

«Если я не могу кем-то управлять, они для меня бесполезны».

Стоя сейчас перед этим роскошным вечерним туалетом, я никак не могу отделаться от ощущения, что я всего лишь игрушка для него.

– К черту.

Когда я отворачиваюсь к шкафу, с моих мокрых волос на постель и платье приземляется несколько капелек воды. Уж если есть выбор, то я никому не позволю указывать, что мне надевать. В моем случае одежда – своеобразные доспехи. И я должна быть готова к бою, а не танцам на всю ночь.

Я провожу пальцами по одежде, будто перетасовываю колоду карт. Пропустив несколько вешалок, я ненадолго замираю и возвращаю руку немного назад, обнаружив наконец то, за что зацепился взгляд.