– Зачем я здесь?

Вопрос предельно прост, но я сомневаюсь, что ответ на него такой же. Чтобы привести меня сюда, пришлось изрядно повозиться. И я хочу знать, для чего это все.

Блондин заканчивает жевать виноградину, которую успел положить в рот, и глотает ее. Прежде чем повернуть голову в моем направлении, парень тяжело вздыхает и потирает ладонью лоб.

– Решила начать с самого сложного, да? Не могла просто спросить про любимый цвет?

– Но я уже знаю ответ на этот вопрос. Белый.

– Туше. Но вообще-то веридиан. Темный оттенок весенней зелени. Нечто среднее между зеленым и бирюзовым.

– Вообще-то, я знаю, что это за цвет, – вру я и не краснею. Вообще впервые услышала это слово.

Он улыбается, видимо, распознав, что я вру, и находя это очень забавным.

Я откашливаюсь:

– Возвращаясь к моему вопросу…

Улыбка тут же стирается с его лица.

– Конечно. – Он рассматривает мое лицо, но я понятия не имею, что он там ищет. – Мои люди знали о тебе почти с самого твоего появления на свет. Они потратили на твои поиски долгие годы. Но, поняв, что их усилия не привели к какому-либо результату, сдались. Как только я сам узнал о твоем существовании и о том, что в мире есть еще один потомок серафимов, тут же возобновил поиски. Мне просто немного не повезло. Я узнал о тебе как раз тогда, когда Нефилимы забрали тебя в Академию Нефилимов.

– Но… как ты вообще смог узнать обо мне, да еще и раньше их?

Торн берет свою чашку и наливает в нее фиолетовую жидкость. Его любовь к драматичным паузам меня просто убивает, но как только он все же продолжает, я понимаю, почему ему понадобилось время. Он подбирал слова.

– Когда ты была еще младенцем, тебя пытался убить Отрекшийся.

Бум. Вот оно.

– Н-но почему?

Руки начинают трястись. Чтобы скрыть это, я прячу их в меховой подстилке. Аппетит внезапно пропал. В животе появляется тяжесть от уже съеденного ранее. Я всегда знала, что нужно быть начеку. Даже до того, как узнала о существовании другого мира и его коварных обитателях. Но услышать о том, что тебя пытались убить, когда ты была беспомощным ребенком, шокирует.

– Ты – дитя Нефилима. Считаешь, это не причина?

– Для Падшего или Отрекшегося, пожалуй, да. И все равно. Только из-за этого?

Черты его лица меняются. Наверняка он жалеет о том, что согласился честно отвечать на мои вопросы в самом начале нашего ужина. Парень резко выдыхает с такой силой, что волосы у него на лбу разлетаются в разные стороны.

– Я не знаю наверняка и не хочу обременять тебя своими догадками, – судя по его позе, я вряд ли смогу вытрясти из него что-то еще относительно этой темы, даже если начну давить. Так что возвращаю разговор к изначальному вопросу.

– Ты так и не ответил на мой вопрос. Принадлежность к одному роду и тот факт, что ты знал о моем существовании, не дает тебе права похищать меня. Знаешь, ты мог бы просто поговорить со мной, например. Для начала.

Он смеется.

– Как будто потомки ангелов позволили бы этому разговору произойти. Твое место здесь, рядом со мной. Отрекшиеся и Падшие к тебе намного ближе, чем любой из Нефилимов в принципе.

Подумать только, всего полгода назад я была абсолютно никому не нужной девчонкой, а сейчас две враждующие расы спектрального мира утверждают, что они – моя семья.

– Понятия не имею, с чего ты это решил, но независимо от причины у меня должно быть право выбора.

– Оно у тебя есть. Я всегда знал, что ни за что не согласишься признать это место своим домом, не узнав о том, каково это – быть нами. Не узнав меня. Вот тебе и ответ на твой вопрос. Ты здесь именно для этого. Ты провела с потомками несколько месяцев. Мне кажется, будет вполне справедливо, если украду у тебя несколько дней твоей драгоценной жизни.

– И что же произойдет после того, как ты покажешь мне все, что я должна увидеть? Если в итоге я решу, что хочу вернуться обратно?

Торн наклоняется ко мне. Во время нашей беседы он придвинулся чуть ближе, но, моргнув, позволил своему телу опереться на холодные камни позади себя. На лице его отразилось разочарование, но мгновение спустя оно исчезает.

– Если в итоге ты не захочешь остаться здесь… то будешь свободна. Я уже говорил тебе это.

Говорил, но, как и раньше, я прекрасно осознаю, что это не может быть правдой. И если это так, то сколько на его счету сейчас лжи или недоговорок?

– Теперь моя очередь.

Да уж, надеяться на то, что во время этого разговора он забудет о нашем уговоре, было глупо. Я ерзаю, поправляя куртку, как броню, в которой очень хотела бы сейчас оказаться.

Полукровка кладет палец на свои губы, внимательно меня разглядывая.

– Назови мне…

О боже, начинается.

– …свою любимую еду.

Что?

Он улыбается в ответ на мой офигевший взгляд.

– Серьезно? Тебе правда это интересно?

Парень пожимает плечами:

– А почему нет? Мы здесь, чтобы узнать друг друга получше. Нужно же с чего-то начинать.

– Ладно… Так, – что я вообще люблю есть? Сбалансированное питание – роскошь для меня. Смысл зацикливаться на том, чего у тебя нет в жизни?

Нефилим снова хохочет. Смех его глубокий и заливистый.

– Я не рассчитывал, что ты так загрузишься.

Я прикусываю нижнюю губу и поднимаю на него взгляд:

– Просто… мне впервые задают этот вопрос в принципе.

Улыбка тут же исчезает с его лица, но вместо нее появляется не жалость, а понимание. Какого-то сверхуровня. Когда ты смотришь на кого-то со стороны и понимаешь, что узнаешь в нем себя.

Подобные ощущения случаются у меня не часто, но их появление конкретно сейчас меня не особо радует.

– Пицца, – говорю я наконец, посчитав, что это достаточно убедительный ответ. – Теперь снова я.

Остаток вечера мы обмениваемся вопросами, и я иногда ем. Мои расспросы направлены на то, чтобы узнать как можно больше о Уайтхолде, Падших, Отрекшихся и моем собеседнике. А еще я пытаюсь выяснить, что он может скрывать от меня, и узнать о его планах на мой счет. Торн умеет отвечать, не сбалтывая ничего лишнего. После нескольких попыток докопаться до истины и хождений вокруг да около я почти не узнала ничего нового. Блондин никогда не видел своего отца. В городе живут тысяча двести Падших и Отрекшихся. Нефилимы знают далеко не все о спектральном мире. Бла-бла-бла.

Радует только то, что он тоже мало что обо мне узнал. Его вопросы были простыми и поверхностными, и я отвечала буквальное первое, что придет в голову. Ни к чему ему знать правду.

Через час после всего этого мы оба подавлены, но Торну чуть лучше удается это скрыть, чем мне.