— А надо? — собственный голос показался Максиму далеким и чужим.

— Ну, мы же за этим сюда и пришли, — веско заявил Ефим, — иначе как ты удостоверишься, что перемещения во времени возможны?

— Что, мне надо окунуться в озеро? — Максим вновь удивился своей речи. Похоже, что он себя полностью не контролирует. Язык произносит вовсе не то, что он думает. Хотя, может быть, и то, но слишком рано, до того, как Максим это осознает.

— Иначе никак не проверить, — кивнул Ефим, — не бойся, вода должна быть теплой!

Максим не боялся. Но и нырять не хотел. По какой-то причине вся эта затея показалась ему совершенно не нужной. Он уже верил в существование временных порталов, и еще раз доказывать это смысла не было. Но и выбора у него, похоже, тоже не было. Его жажда знаний и неверие привели сюда этих людей. Ради него они шли по этому черному зачарованному лесу, подвергая себя незримой опасности. И, если он не сделает то, что должен, он не оправдает их ожидания. Часть их жизни будет потрачена впустую. Нужно нырять!

— Но ведь мне можно будет вернуться обратно? — рассеянно спросил он, удивляясь, откуда у него вообще берутся эти ужасные слова.

— Конечно! — серьезным тоном ответил Ефим. — Мы тебя будем ждать!

— Ладно, — ответил Максим и без особого желания приблизился к самой кромке воды.

Где-то в глубине вспыхивали и перекатывались, как гигантские змеи, потоки фиолетового цвета. Максим сел на краю берега и опустил ноги по колено в воду. Ничего не произошло. Вода и вправду была теплой. Он даже не сразу ощутил ее прикосновение.

— Ты что, даже раздеваться не будешь? — испуганно воскликнул Свят.

— Пусть делает, как хочет! — оборвал его Ефим, — Давай, Максим, ныряй! Не бойся!

Максим не боялся. Он приподнялся на руках и плавно скользнул в воду. Его окружило невероятное спокойствие и тишина. Было очень уютно. И темно. Максим открыл глаза и не увидел ничего. Он просто наслаждался покоем, медленно опускаясь вниз.

По мере погружения стало ощущаться давление, и Максим вспомнил, зачем он здесь. Он взглянул вниз и сразу же увидел фиолетовый свет, совсем близко. Он протянул руку и коснулся его. И тут всё вокруг вспыхнуло и внезапно стало фиолетовым.

Максим вспомнил детство, вспомнил маму, и сердце его внезапно наполнилось всеобъемлющей любовью к этому человеку, подарившему ему жизнь и беззаветно любящему его. Он вспомнил, с каким умиротворением прикладывался к ее груди, как его качали ее ласковые заботливые руки. Он вспомнил отца. Его густой низкий голос, его добрые глаза, его бесконечную готовность играть с ним. Он вдруг ощутил тесную, неразрывную связь между ними. Между всеми людьми. Он вдруг осознал невероятную волю, создавшую всё это. Он понял, что весь огромный единый мир создан той же самой волей. Он осознал, что вся его жизнь, все люди на его пути, все его поступки, всё, что вело его сюда, было обусловлено этой волей. Божественным проведением. И ему стало обидно, что понять это ему помог бес. Бесовской отвар.

И тут болезненный спазм рубанул грудь. Он истратил воздух. Нужно было срочно всплывать. Но чувственность происходящего не отпускала. Максим медленно стал грести наверх. Он знал, что сил всплыть ему хватит. И, хотя глаза стала застилать полуобморочная тяжесть, он греб, толкаясь ногами, выталкивая себя вверх руками. Фиолетовый свет давно уже исчез, и тут он вынырнул. Было молочное утро. Низкий густой туман затопил лес.

Максим вздохнул полной грудью, борясь с волной боли, наполнившей легкие вместе с воздухом. Потом еще раз, еще и еще. Он старался дышать размеренно, с достоинством, сдерживая себя от желания глотать воздух, жадно утоляя кислородную жажду. Хотелось максимально долго сберечь величие момента.

Вскоре дыхание нормализовалось. Он по-прежнему находился в озере, держась руками за траву. Ефима и Свята видно не было. Похоже, они не дождались его и всё же ушли. Сколько же он провел под водой, если уже начало светать? Он огляделся, всматриваясь через туман в очертания окружавших его деревьев. И тут заметил прямо напротив себя юношу.

Тот стоял совершенно неподвижно. Как дерево. Максим приподнялся из воды, чтобы оказаться над туманом и иметь возможность удостовериться, что глаза его не обманывают. Да, это действительно был юноша. Он испуганно таращил на Максима свои большие голубые глаза. Короткое копье с тусклым металлическим наконечником, направленное в сторону Максима, слегка подрагивало в его руках.

— Э, тон кият[14]? — воскликнул юноша немного осипшим срывающимся голосом, словно у него пересохло горло.

Максим слегка улыбнулся. Юноша был очень напряжен и выглядел довольно нелепо. На голове у него возвышался серый шерстяной колпак с чуть загнутыми краями. Вокруг колпака был вышит узор красного цвета в виде соединенных между собой свастик. Одет юноша был в короткую, широкую рубаху с небольшим вырезом спереди. Рукава и полика — из пестряди красного цвета, а стан — белый. Рубаху подпоясывал плетеный кожаный ремень, к которому крепились берестовые ножны с торчащей из их костяной рукоятью. На ногах у юноши красовались широкие белые штаны, заправленные ниже колен в черные шерстяные онучи. Обут он был в светлые лапти. Похоже на традиционный русский костюм с некоторыми отличиями. Что-то одновременно родное и в то же время чужое.

Ни дать ни взять, участник какой-нибудь средневековой реконструкции. У Максима был друг-ролевик, который несколько раз в год выезжал на какие-то заброшенные военные полигоны, наряжался эльфом, гномом или еще каким-нибудь сказочным персонажем и несколько дней до полного физического и эмоционального изнеможения испытывал на себе все прелести единения с природой и воображаемым миром. И первая мысль, которая пришла к Максиму, когда он увидел этого юношу, что тот заблудившийся участник какого-нибудь действа наподобие. Ну, или, на худой конец, ролевик, участвующий в реконструкции быта славян. Уж больно продуманная была детализация костюма.

Внезапно юноша быстрым отработанным движением убрал копье и, слегка поклонившись, не спуская с Максима своих испуганных, но внимательных глаз, воскликнул:

— Шумбрат-парт[15]!

От звука чужой речи что-то щелкнуло в сознании Максима. Нет, он не ослышался в прошлый раз. Юноша действительно говорил с ним на незнакомом языке. Слова текли плавно и очень естественно. Именно так, как и должны.

«Неужели, это правда?» — пронеслось у него в голове. — «Неужели я перенесся во времени?».

Теперь пришла его очередь таращить глаза от осознания того, в какой невероятно жуткой ситуации он оказался. Максим внезапно протрезвел. Ещё бы. Это полностью меняло всё. Всю жизнь Максима. Если он застрянет