– Феминистка? – Рита Цукерман тут же переключила свое внимание на меня. – Мы знакомы?

Я проводила взглядом испуганную блондинку: она прошла за стойку, согнувшись под тяжестью чемодана. Мужчина профессорской наружности семенил рядом, не смея в присутствии агрессивной феминистки Цукерман помочь своей даме с транспортировкой багажа.

– Я знакома с вашим сыном, Михаилом! – ответила я, вернувшись взглядом к мадам Рите. – Это Микки посоветовал мне обратиться к вам с моей проблемой. Она частная, но имеет, как мне кажется, некоторое общественное значение. У вас есть минутка, чтобы меня выслушать?

– Без меня не улетят! – ответила Рита, демонстративно перемещаясь в самый хвост очереди на посадку.

Я была уверена, что она права: кого-кого, а эту крикливую даму работники аэропорта собственноручно затолкают в самолет, лишь бы она улетела куда-нибудь подальше! А если авиаторы осмелятся поднять самолет в воздух без пассажирки Цукерман на борту, с Риты станется пуститься вслед за лайнером на помеле! Она будет лететь параллельным курсом, заглядывать в иллюминаторы, клеймить летчиков за сексизм и требовать ответа на вопрос: почему это среди пилотов нет ни одной женщины?!

– Я вас внимательно слушаю!

Я очнулась от несвоевременных фантазий, стерла с лица улыбку и рассказала мадам Цукерман очередную сказку собственного сочинения (мамуля могла бы мной гордиться!). Мол, я молодой и талантливый дизайнер по интерьеру. Фирме, в которой я работаю, недавно предложили очень интересный оформительский проект, вполне соответствующий моим способностям и возможностям. К сожалению, мой шеф, жутко косная личность, считает, что надежнее будет поручить это ответственное задание не мне, девушке, а дизайнеру-мужчине.

– Это же дискриминация! – возмутилась Рита.

– Конечно, дискриминация! – согласилась я. – Вот я и решила попытаться обойти моего конкурента-мужчину! Узнала, что среди предметов обстановки, на которых заказчик настаивает в обязательном порядке, есть один довольно редкий экземпляр: немецкий посудно-книжный шкаф «Хельга». Я поговорила со своим шефом и убедила его согласиться на такое условие: кто из наших дизайнеров сумеет первым найти этот редкий шкаф, тот и получит право на выполнение всего заказа!

– Вы умница! – горячо одобрила меня Рита. – Так и надо с этими узурпаторами-мужчинами: не уступать им ни пяди, бороться до последнего!

– Именно до последнего, – пробормотала я. – Рита! Последний в нашем городе шкаф «Хельга» принадлежал вашему отцу, Михаилу Цукерману!

– Ах, так это папин музейный шкаф?

За разговором я не заметила, что мы уже приблизились к стойке.

– Что, шкаф попал в музей вместе с коллекцией? – испугалась я.

Грабить музеи – это нехорошо, а у меня, похоже, не будет другого выбора! Если выяснится, что последняя «Хельга» стоит где-нибудь в Эрмитаже, я буду штурмовать Эрмитаж!

– А, так вы знаете про коллекцию? – обрадовалась Рита.

Я кивнула, в отчаянии понимая, что мы не успеваем закончить разговор. Рита уже проходила регистрацию, ее чемодан поплыл по конвейеру. Все, я осталась в зале одна!

– Двести сорок пять, сорок пять, сорок пять! – донесся до меня громкий голос мадам Цукерман.

Сначала я подумала, что она озвучивает таможенникам какие-то цифры своей декларации. Может, боевая Рита вывозит за границу кучу наличных денег? 245 тысяч 45 долларов и 45 центов на организацию борьбы за права угнетенных женщин?

Внезапно до меня дошло, что мадам Цукерман оказалась гораздо сообразительнее меня и нашла способ продолжить наш разговор. Она сообщила мне номер своего мобильного телефона!

Дрожащими от нетерпения пальцами я настучала по кнопочкам своего сотового легко запомнившийся номер и через пару секунд услышала в трубке незабываемый голос Риты. Как ни в чем не бывало она продолжила:

– Алло, так вот, насчет папиного шкафа…

Пассажирам рейса Екатеринодар—Вена предстояло просидеть в накопителе не менее четверти часа, так что моя собеседница никуда не спешила. Неторопливо и обстоятельно она рассказала мне все, что знала об отцовской «Хельге».

Немецкий шкаф Михаилу Цукерману-старшему преподнесли на пятидесятилетний юбилей работники фабрики музыкальных инструментов. Риточке тогда было двадцать, и она хорошо запомнила, как радовался ее папа этому подарку. Композитор-коллекционер поставил «Хельгу» в своем кабинете, рядом с роялем. Красивому импортному шкафу выпала почетная миссия служить вместилищем для экспонатов коллекции Цукермана. Для этого «Хельгу» пришлось немного переделать, но изменения были несущественными и коснулись только нескольких полочек. Одну большую деревянную полку пришлось усилить, чтобы она не гнулась под тяжестью бронзовых подсвечников, принадлежавших, предположительно, самому Бетховену. Стеклянные полочки установили под углом, чтобы удобнее было рассматривать размещенные на них экспонаты. Все переделки быстро и качественно выполнил молодой мастер, которого любезно прислал директор фабрики музыкальных инструментов.

К сожалению, на переустроенных полках новой «Хельги» коллекция Цукермана не залежалась. До своего пятьдесят первого года рождения композитор не дожил, он скоропостижно скончался от инфаркта. Семейству после смерти отца и кормильца пришлось туго. Единственной настоящей ценностью в семье была коллекция, но вдова Михаила Цукермана, выполняя волю мужа, передала ее музею. Юная Рита училась в институте, ее мама много лет была домохозяйкой и не сразу нашла себе работу, поэтому, чтобы свести концы с концами, в первый трудный год пришлось продать ювелирные украшения и новую мебель. «Хельга» тоже ушла в чужие руки, и за давностью лет Рита Цукерман ничего не помнила о покупателе шкафа.

– Может, мамочка вам что-нибудь сказала бы, но она уже лет пять, как скончалась, – явно сожалея о том, что она ничем не может мне помочь, закончила Рита.

– Ну, что же, и на том спасибо! – уныло поблагодарила я. – Счастливого вам пути!

Свой собственный путь я уже видела усыпанным срезанными цветами, попираемыми копытами печального катафалка. Однако примерещившийся мне образ лошадки в траурном плюмаже парадоксальным образом вернул мне боевое настроение. Я вспомнила про бандитов-конников и решила, что еще не все потеряно!

– Одна-то «Хельга» в природе все-таки существует! – напомнила я себе. – Та самая, которую похитили из нашего дома! По всем законам – это наша «Хельга», значит, мы имеет право вернуть ее себе!

Я нетвердой поступью лунатика пересекла запруженную транспортом площадь перед зданием аэровокзала и села в первый попавшийся автобус. Повезло – оказалось, приеду домой, а не на противоположный конец города. Покачиваясь на мягком сиденье, я глядела в окошко. Проводила взглядом взлетевший самолетик и еще раз пожелала доброго пути своей боевой феминистской подруге Рите Цукерман. Определенно, мне следовало бы перенять ее задорный настрой! Поразмыслив, я пришла к выводу, что операцию «Даешь «Хельгу!» давно пора перевести из затянувшейся фазы вялой окопной войны в стадию решительных сражений. Пора нам встретиться в бандитами лицом к лицу!