— Засаду устроили по всем правилам. Две девчонки-продавщицы за прилавками, у двери — милиционер. Правда, не совсем настоящий, а наш Олесь Бойко, переодетый в милицейскую форму. Наши все попрятались. Кто под прилавки, кто за дверью подсобного помещения.

— Выходит, первая пара бандитов ничего толком и не поняла?

— А что они могли понять? Обстановка внутри ювелирного магазина оставалась прежней. Олесь, конечно, здорово рисковал, но в итоге сработал удачно, увернулся от ножевого удара и крепко врезал в ответ. Молодого крепыша, шагавшего прямиком в подсобку, успокоили Егоров с Горшеней и сразу приготовились к встрече следующей пары.

— Значит, всего в налете на ювелирный участвовали восемь бандитов?

— Так точно, Александр Михайлович. На автобусе марки «Опель Блиц» приехали восемь человек. Один остался дежурить в автобусе. Мы его взяли живьем. Трое стояли на стреме, распределившись по Рощинскому проезду и Духовскому переулку. Двоих пришлось угомонить, третий сдался. А в сам магазин пожаловали четверо. Один убит, трое ранены.

— Что с главарем банды?

— Ранен в руку.

— Допрашивали?

— Пытались. Молчит.

Ближе к вечеру, сразу после успешного завершения операции по разгрому банды Сарычева, Иван Старцев пожаловал в кабинет Урусова на доклад. Комиссар был безмерно доволен результатом и несколько минут кряду расспрашивал о подробностях операции.

— Нам удалось выяснить, что в последнее время банда квартировала в усадьбе совхоза «Заречье», — продолжал доклад Старцев. — Я сразу же отправил туда Егорова с вооруженным отрядом НКВД.

— Там скрываются остальные члены банды?

— Еще трое. Старик, хозяин усадьбы, его сын, занимавшийся снабжением банды, и уголовник, раненный в одной из прошлых перестрелок.

— Похвально, Иван Харитонович. — Комиссар радостно забарабанил пальцами по столешнице.

— Есть, правда, одно упущение, — признался Старцев.

— Какое?

— Разгуляев пропал.

— Администратор ресторана «Гранд»?

— Он самый. Хитрый оказался, исчез сразу после налета на ювелирный. Нет этой сволочи ни в ресторане, ни дома.

— Полагаете, он тоже имел отношение к банде?

— Есть у нас с Васильковым такое подозрение. Он отлично знал, кто приходит покушать в «Шкатулку», покрывал бандитов и наверняка оказывал им какие-то услуги.

— Пожалуй, соглашусь. Иначе этот фрукт не сбежал бы. — Комиссар вдруг оживился и осведомился:

— Кстати, а где наш главный герой?

— Васильков-то? — Иван улыбнулся. — По задумке он должен был улизнуть из ресторана сразу после уничтожения банды. Ни раньше ни позже. Исчезнуть сразу после передачи информации связному Киму Саша не мог, дабы не спугнуть бандитов. Оставаться в «Гранде» после разгрома было опасно для его жизни. Поэтому сегодня ровно в одиннадцать утра официант Аверьянов вышел покурить на крыльцо служебного входа и больше в ресторан не вернулся.

— Молодцы, — еще раз повторил Урусов. — Надо подумать о представлении всех отличившихся в этой операции к государственным наградам. А пока, Иван Харитонович, занимайтесь допросами уцелевших бандитов. Особенно меня интересует главарь Сарычев. И надо бы выяснить, куда делся негодяй Разгуляев.

— Выясним, Александр Михайлович. А то без него некомплект.

— Ты совсем меня запутал, — смеясь, проговорила девушка. — Зачем тебе это? Почему мы отпраздновали мой день рождения не в августе, а в июне?

— Я ведь уже объяснял, Кенже, говорил, что могу уехать в командировку и не сумею поздравить тебя в августе.

— Ну, хорошо. А имя? Почему ты называл меня в ресторане «Трэй»?

Костя взял ее бледную тонкую ладонь.

— Поверь, так надо было.

— Иногда ты меня пугаешь, — прошептала девушка.

В знойный полдень народу в Екатерининском парке было мало. Под слабым ветерком шумела листва, щебетали птицы. Молодые люди сидели на той лавочке, возле которой двое суток назад познакомились. Знакомство было несколько странным, однако между ними сразу проскочила искра. Они понравились друг другу.

— Ты сказал, что в переводе с корейского имя Трэй означает «лотос», да? — спросила она.

Костя улыбнулся. Он не любил обманывать, но за последние двое суток только этим и занимался.

— Да, — соврал парень в очередной раз.

Ведь имя Трэй переводилось как «устрица». Имя «Лотос» по-корейски звучало «Лиен». Смешное недоразумение. Кенже должна забыть о нем до того, как он приведет ее домой и представит своей маме. Когда-нибудь Константин сам расскажет ей об этом. Но не сейчас.

Теперь он просто сидел рядом, наслаждался ее обществом, долгожданным выходным днем и похвалой высокого начальства за хорошо выполненную работу.

— Ты в то время воевал, Сашка, и многого не знаешь. А у нас тут тоже ад кромешный творился. В сентябре сорок первого со всех подъездов поснимали списки жильцов на тот случай, ежели оккупация случится. Кто-то боялся, видать, за свои фамилии. А потом по всей Москве начали жечь документы, и в октябре целую неделю с неба сыпал черный снег. Я работал не разгибаясь, сметал с асфальта обожженные обрывки бумаг. Они валялись повсюду, были похожи на крылья черных бабочек.

Тимофей снова был пьян. Сидя за столом-тумбой, Васильков поймал себя на мысли о том, что по вечерам он ни разу не видел дворника трезвым. В относительном порядке и здравомыслии тот пребывал только по утрам.

— После случились ноябрьские праздники. Холодно, ветрено, тяжелый мокрый снег. Я все события по погоде запоминаю, это понимать надобно. — Тимофей разлил по кружкам водку. — Сотни мужиков и баб идут с ломами на плечах. Девчонки в шинелях тащат по улицам непослушные заградительные аэростаты. Невеселый вышел праздник, хоть по Красной площади и проехали танки. Многие тогда шептались: «Зачем они у Кремля кружат, если фриц рядом? Пущай на фронт прямиком едут!»

Александр наведался в полуподвал в Межевом проезде поздно вечером, через день после разгрома банды. Он принес с собой бутылку водки, сверток хорошей закуски, словно собранный заботливой рукой Разгуляева. Тимофей не знал о разгроме, о бегстве администратора и о том, что его племянник больше не служит официантом. Поэтому дворник обрадовался его приходу и тут же организовал ужин.

— Работа у меня такая, Сашка. Встаю в пять утра, умываюсь ледяной водой, одеваюсь и выхожу на улицу. Я убираю свой участок в любую погоду, понимаешь?

— Да, — впервые прервал монолог родственника Васильков. — Я другого не понимаю.

— Чего же? — Тимофей почесал широкую штанину.

— Не понимаю, зачем ты меня обманываешь.

— Это когда такое случилось? — обомлел Тимофей. — Когда я тебя обманывал?