— Возможно, — уклончиво ответил я. Но Кайнвин по-прежнему хмурилась.

— Может, это вообще не костры Белтейна.

— А что ж, как не костры? — отозвался я с пьяной убежденностью.

— Сигнальные огни, — предположила она. Потребовалось несколько минут, чтобы до меня дошел смысл ее слов — и тут я разом протрезвел. Меня по-прежнему мутило, но хмель развеялся. Я вгляделся в восточном направлении. С десяток дымовых струй пятнали небо, но две из них казались куда толще прочих — чересчур массивные для догорающих костров, зажженных вчера ночью и оставленных затухать на рассвете.

Внезапно к горлу подступила тошнота — я понял: это и впрямь сигнальные огни. Саксы не стали дожидаться праздника Эостре, они пришли на Белтейн. Они знали, что мы сложили сигнальные костры, но знали они и то, что на всех холмах Думнонии заполыхают костры Белтейна, и догадались, что мы, скорее всего, не заметим сигнальных огней промеж ритуальных костров. Враги нас провели. Мы пировали, мы напивались до беспамятства, а саксы между тем атаковали наши земли.

В Думнонию пришла война.

Я стоял во главе семидесяти испытанных воинов, а еще под моим командованием находилось сто десять юнцов, которых я вымуштровал за зиму. Эти сто восемьдесят человек составляли почти треть всех копейщиков Думнонии, но лишь шестнадцать из них были готовы выступить к рассвету. Остальные были либо мертвецки пьяны, либо так мучились похмельем, что не обращали внимания на мои пинки и проклятия. Мы с Иссой оттащили нескольких страдальцев к ручью и побросали их в ледяную воду, но особой пользы это не принесло. Мне оставалось только ждать, пока, час за часом, все больше воинов приходило в себя. В то утро два десятка трезвых саксов камня на камне от Дун Карика бы не оставили.

А сигнальные огни все пылали, извещая: саксы идут, — и меня терзало чувство вины: как же я подвел Артура! Позже я узнал, что едва ли не каждый воин в Думнонии тем утром был столь же беспомощен; и хотя сто двадцать воинов Саграмора остались трезвы и послушно отступали перед надвигающимися саксонскими полчищами, все остальные не стояли на ногах, их рвало, они хватали ртом воздух и жадно, как псы, глотали воду.

К полудню большинство моих людей приняли вертикальное положение, хотя и не все, но лишь немногие были готовы к долгому переходу. Мои доспехи, щит и боевые копья ехали на вьючной лошади, а десять мулов везли корзины со снедью: Кайнвин в спешке наполняла их все утро. Ей предстояло ждать в Дун Карике — либо победы, либо, скорее всего, послания, приказывающего ей бежать.

А спустя минуту-другую после полудня все разом изменилось.

С юга прискакал всадник на взмыленном коне. То был старший сын Кулуха, Эйнион: он загнал себя и коня чуть не до смерти в отчаянной попытке до нас добраться. Бедняга мешком свалился с седла.

— Господин, — прохрипел он, пошатнулся, удержался на ногах и коротко мне поклонился. Несколько мгновений Эйнион тяжело дышал, не в силах заговорить, а затем слова полились исступленным потоком: он так спешил доставить послание и так предвкушал драматический момент, что теперь нес сущую невнятицу. Понял я только то, что приехал он с юга и что саксы идут сюда.

Я подвел его к скамье перед домом и велел присесть.

— Добро пожаловать в Дун Карик, Эйнион ап Кулух, — официально поприветствовал его я, — а теперь расскажи все с самого начала.

— Саксы атаковали Дунум, господин, — выдохнул он. Итак, Гвиневера была права: саксы атаковали с юга. Они пришли из земли Кердика, что за Вентой, и уже далеко углубились в Думнонию. Дунум, наша крепость близ побережья, пала вчера на рассвете. Кулух, чем пожертвовать сотней воинов, предпочел оставить форт — и теперь отступал перед вражеским натиском. Юный Эйнион — коренастый, весь в отца, — горестно поглядел на меня снизу вверх.

— Их слишком много, господин.

Саксы одурачили нас по всем статьям. Сперва заставили нас поверить, что с юга нападения не предвидится, а потом атаковали нас в ночь празднества, зная: мы примем далекие сигнальные огни за костры Белтейна; и теперь вот они обрушились на наш южный фланг. Элла, надо думать, надвигался по реке Темзе, а войска Кердика предавали огню и мечу побережье. Эйнион не был уверен, сам ли Кердик возглавляет южную атаку, ибо стяга саксонского короля — красного волчьего черепа с болтающейся под ним человечьей кожей — он не видел, зато видел знамя Ланселота: орлана с рыбой в когтях. Кулух полагал, что Ланселот ведет своих собственных сподвижников и в придачу к ним две-три сотни саксов.

— Где они были, когда ты уезжал? — спросил я у Эйниона.

— Все еще южнее Сорвиодунума, господин.

— А твой отец?

— В городе, господин, да только застрять в его стенах, как в ловушке, он не захочет.

Значит, Кулух сдаст крепость Сорвиодунум, лишь бы не оказаться в кольце осады.

— Он хочет, чтобы я присоединился к нему? — осведомился я.

Эйнион покачал головой.

— Он послал известие в Дурноварию, господин, веля всем, кто там есть, идти на север. Он полагает, тебе следует обеспечить беженцам охрану и доставить их в Кориниум.

— А кто сейчас в Дурноварии?

— Принцесса Арганте, господин.

Я тихо чертыхнулся. Новообретенную Артурову жену просто так на произвол судьбы не бросишь, и теперь я понял, что у Кулуха на уме. Он знал, что Ланселота не остановишь, и хотел, чтобы я спас все, что только осталось ценного в самом сердце Думнонии, и отступал на север к Кориниуму, в то время как сам Кулух попытается задержать врага. В результате этой отчаянной, наспех придуманной стратегии мы без боя сдавали бо?льшую часть Думнонии саксам, зато у нас оставался шанс воссоединиться в Кориниуме и сразиться в великой Артуровой битве. Однако ж, выручая Арганте, я отказывался от планов Артура потрепать саксов в холмах к югу от Темзы. Жаль, конечно, ну да война редко идет сообразно плану.

— Артур знает? — спросил я Эйниона.

— К нему скачет мой брат, — заверил Эйнион, а это значило, что вести до Артура еще не дошли. Брат Эйниона доберется до Кориниума, где Артур провел Белтейн, от силы к вечеру. Между тем Кулух затерян где-то южнее великой равнины, в то время как армия Ланселота — где она? Элла, надо думать, по-прежнему идет маршем на запад, и Кердик, верно, при нем, а это значит, что Ланселот либо проследует дальше вдоль берега и захватит Дурноварию, либо свернет на север и двинется вслед за Кулухом к Кар Кадарну и Дун Карику. Но в любом случае, думал я, не пройдет и трех-четырех дней, как округу наводнят саксонские копейщики.

Я дал Эйниону свежего коня и отослал его на север, веля передать Артуру: я привезу Арганте в Кориниум, но неплохо было бы выслать всадников в Аква Сулис нам навстречу, чтобы те побыстрее переправили ее к мужу. Затем я отправил Иссу и пятьдесят лучших моих воинов на юг в Дурноварию. Я велел им идти быстро и налегке, взяв с собою только оружие, и предупредил Иссу, что он, возможно, повстречает Арганте и прочих беженцев из Дурноварии уже на северной дороге. Иссе полагалось сопроводить их всех в Дун Карик.