– Слушаюсь, господин лейтенант-генерал!

Три дня прошли, но эскадра Дюкена так и не смогла покинуть пределы Тулона – офицеры пера не пустили.

Эти волокитчики повязали лейтенант-генерала массой формальностей и кучей бумаг.

Лишь на пятый день, окончательно рассвирипев и клятвенно пообещав лично килевать всех, от коменданта и ниже, Авраам Дюкен вывел корабли в море.

Эскадра была построена в две колонны – в левой шли большие корабли, следуя в кильватер за флагманом.

Передним мателотом «Сен-Эспри» был «Дюк», за «Дюком» поспешал 46-пушечный «Шеваль-Марин».

Справа рассекали волны четыре корабля поменьше: два флейта, «Ретвизан» и «Галлард», пинас «Хамекон» и 24-пушечный фрегат «Лежер».

Придерживая шляпу на ветру, Олег созерцал строй.

– Красиво идут! – послышался голос Быкова.

Сухов кивнул не оборачиваясь.

– Два лишних дня как дураки простояли, – пробурчал Пончик. – Любой лазутчик давно уже предупредил бы Меццоморте. Угу…

– Ну, если верить рассказам об этом пирате, – проговорил Олег, – бегать от нас он вряд ли станет. Скорей уж сам набросится.

Тут Быков замялся, но всё же задал давно мучавший его вопрос:

– А когда ж до дому, капитан?

Сухов вздохнул.

– Я разговаривал с Турвилем. Он говорит, что командование наметило поход в этом году на Алжир и Тунис. Это самое, скорей всего, двинем к Варварскому берегу летом, осенью погода непредсказуема.

– Летом, значит, – бодро сказал Яр.

– Именно. Обстреляем берег, высадим десант, устроим берберам маленький, но удаленький крестовый поход. А дальше вариантов два – либо мы, под покровом ночи, отходим к западу или востоку от скопления войск, тихонечко высаживаемся и на цыпочках уходим к Крепости ифритов, либо остаемся на месте и опятьтаки ночью высаживаемся. Переодетые, минуем вражий стан и – на юг.

– А что, сами мы не можем этого сделать? Без флота?

– А ты сможешь незаметно приблизиться к берегам Алжира? Подойдем в одиночку к тем местам днем – стопроцентно ввяжемся в сражение. И что ты сделаешь против целой флотилии шебек, фелюг и прочих галер? Нет, в этом случае мы обязательно попадем на берег, но только в кандалах, как рабы. Приблизиться к Варварскому берегу ночью? Понимаешь, у меня тут ни эхолота, ни радара нету. В этом времени только полный идиот высаживается на берег ночью, заранее не осмотревшись, не обнюхавшись, не промерив глубины. Разбиться о рифы или налететь на мель – легче легкого. В крайнем случае подойдем как тати нощные, но не к самой суше. Спустим шлюпку и уже на ней догребем. В этом случае шанс разбиться – пятьдесят на пятьдесят.

– То есть, – хмыкнул Шурка, – если развязать войну, то высадка выйдет безопасней?

– А вот представь себе! Флот потопит или разгонит пиратские корабли – уже плюс. На берегу будет царить столпотворение – пушки, янычары, конница… Пока светло, мы высмотрим местечко для высадки и в темноте выгребем туда. А там, пользуясь суматохой, скроемся.

– Я понял так, – сказал Быков, – что главное – это перетопить всякие шебеки.

– Именно. Пираты – вот главная опасность. И тут без флота – никуда. Нет, конечно, можно и рискнуть. Броситься на прорыв, увертываясь от пуль, с огнем в очах. Глядишь, половине из нас повезет. Вот только не собираюсь я объяснять Гелле или Инге, почему не приволок и не сдал им на руки Понча с Яром. Не терплю женских слез.

– Не терпит он, – буркнул Пончик. – А чего это сразу Гелла? Может, это мне придется объяснять Елене… – По-онч… – затянул Быков.

– Молчу.

Олег вздохнул.

– В том-то и дело, Шурка, что все мы внезапно смерт ны. А я хочу вернуться к своим без потерь среди личного состава. Понял?

– Чего тут не понять… Угу…

Эскадра повернула к востоку и следовала этим курсом до самых Леринских островов, что напротив Лазурного Берега.

На острове побольше размерами, нареченном Сент-Маргерит, сидела крепость Форт Руаяль, а за проливом к югу, на скалистом клочке суши с названием Сент-Оноре, располагался бенедиктинский монастырь.

Здесь к флотилии присоединился флейт «Бьенвеню», и Дюкен, не задерживаясь, повел корабли дальше на юг, мимо берегов Корсики и Сардинии, где постоянно ошивались берберские пираты.

Острова были малолюдные, а множество укромных бухточек подходили и как убежища, и как места для тайных рандеву.

Корсика принадлежала Наияснейшей Генуэзской Республике.

Северную половину Сардинии тоже генуэзцы присвоили, а вот на юг острова наложили лапу испанцы.

Перед отплытием, покидая Леринские острова, лейтенант-генерал собрал капитанов эскадры, дабы обговорить дальнейшие действия. На тот случай, если непогода или неприятель помешает кораблям быть вместе, предлагалось устроить рандеву у острова Галите, что неподалеку от Туниса.

Эскадра Авраама Дюкена, нигде более не задерживаясь, миновала пустынные берега Корсики. За нешироким проливом завиднелась Сардиния.

Фрегат «Йылдырым», покинув Варварский берег, направился к Сицилии, обходя благодатный остров с запада и двигаясь в сторону Палермо.

Невольницы не сидели взаперти – белый товар для падишаха должен быть только первой свежести, зачем же будущим одалискам чахнуть? Пускай подышат свежим воздухом.

Елена стояла у борта, наблюдая за синей полосой берега на востоке, и думала о бренности мира, о тщете всего сущего и прочих веселых вещах.

Сицилией и арабы владели, и викинги, прозывая остров Сикилеей. Теперь вот испанцы прописались.

Пройдет время, и Сицилия снова сменит хозяев.

Время – это единственное, с чем спорить бесполезно, ибо вечность стирает всё, даже вырубленное в камне или отлитое в металле.

Мелиссина зябко поежилась – ветер заметно посвежел, задувая с юга, но с собою он нес не жаркое дыхание Сахары, а промозглость. Хотя солнце, клонившееся к западу, жарило по-прежнему.

– Любуешься? – спросил Каравулык.

– Думаю, – ответила Сухова.

Одинокий вечер и ночь располагали к думам.

К утру женщина успокоилась, сделав для себя пару выводов. Она жива-здорова, не лишена свободы, чего же боле?

Ей грозит участь одалиски, еще одной наложницы какого-то там падишаха? А что, раньше она не ведала угроз и опасностей?

Надо только ждать и надеяться – и всегда быть готовой использовать даруемый судьбою шанс.

– Тысячи женщин мечтают попасть в гарем его величества, – с укором проговорил кызлар-агасы, – а ты горюешь…

Мелиссина рассмеялась.