Хромая заковыляла дальше и вскрикнула, когда что-то с силой ударило меня сзади по ногам, и я рухнула на землю, как подкошенная. Проехала вперёд по гравийно-грязной земле, обдирая колени, ладони и подбородок.

Перевернувшись, увидела, что надо мной возвышается виконт Кристиан Лейфс.

К нему приближались Билл и Гортензия.

– Как мило, – произнёс виконт, противно улыбаясь и возвышаясь надо мной. – Всё-таки сбежала.

Потом он посмотрел на своих товарищей и победно воскликнул:

– Вы двое проиграли спор!

Билл и Гортензия приблизились, и Билл сплюнул рядом со мной и проговорил:

– Какая упрямая! С тобой одни хлопоты, писательница!

– Скорее бы её прикончить, – со злобой в голосе процедила Гортензия. – И будешь ты, Маргарита, мертвее мёртвого.

Сильная рука Билла схватила меня за волосы. Он рывком поднял меня и бросил Кристиану. От унижения и боли я вскрикнула.

– Она не образумится, – произнёс Билл. – Бери её, Крис, несём обратно и вырубаем. Пусть валяется до полуночи, как положено любой порядочной жертве.

Виконт забросил меня к себе на плечо. От боли в рёбрах я застонала. Плача и трясясь от страха, нашла в себе мужество и начала молотить кулаками по спине виконта, но он словно не чувствовал ничего и вскоре я выдохлась.

Висеть головой вниз и лежать на плече – очень неудобно, больно и выматывающе.

Тихонько плача и поскуливая, я вновь оказалась на жертвенном алтаре, хорошо связанная по рукам и ногам.

Билл уставился на меня и сказал с долей уважения:

– А с тобой не так-то легко справиться, писательница. Упрямая.

Наблюдая за троицей, я сглотнула, боясь издать хоть звук.

Кристиан проверив мои новые верёвочные оковы, произнёс с усмешкой:

– Надеюсь, ты не станешь больше вырываться и выбираться. Советую больше не рисковать, а то мы отрежем тебе и руки, и ноги.

Это конец.

Я ничего не собиралась больше предпринимать. И не собиралась вымаливать свободу. Бесполезно. Всё бесполезно. Приму судьбу как должное. Может, такова моя участь, прописанная кем-то свыше?

Вдруг Кристиан хмыкнул и я вздрогнула.

Он сказал:

– Мне нравится твоя смелость, Маргарита. Ты даже красива. Уверен, что умна. Но я не могу простить тебе твой поступок. Я хочу домой. И я вернусь домой.

Я пристально посмотрела на виконта и мысленно пожелала ему сдохнуть.

Билл склонился надо мной и гадко улыбнулся. Я уставилась на него, чувствуя, как бешено колотится моё сердце. Увидев в его руках пистолет, я похолодела.

Он повернул мне голову так, чтобы ему был хорошо виден мой затылок.

– Поскольку мы не собираемся сидеть с тобой до самой ночи и караулить тебя, – проговорил он, – придётся мне тебя вырубить, писательница.

– Н… не… не надо, – прошептала с мольбой в голосе.

– Ничего не поделаешь, – сказал Кристиан. – Ты сама так сделала.

– Только не двигайся, а то ударю не туда и лишу тебя жизни раньше времени.

Я покорно закрыла глаза и стала ждать.

«Виктор…», – подумала напоследок, – «Виктор… Как жаль, что мы больше не увидимся… Я люблю тебя… Прощай, мой герой…»

На миг мне показалось, что я вижу его озадаченное и испуганное лицо. На миг на меня смотрели его удивительные глаза.

А потом голову опалило вспышкой боли, и я провалилась в бесконечную темноту.

* * *

Когда пришла в себя, то испытала целую гамму страданий: пульсирующую боль в затылке, онемение рук и ног, ноющую боль во всех мышцах. Тело пронизывал лихорадочный озноб.

На языке отчётливо ощущался металлический привкус крови.

С трудом, я распахнула глаза и уставилась в темноту, пытаясь вспомнить, где я и что со мной произошло.

Я чувствовала, что всё моё тело, руки и ноги туго стянуты верёвками. Попыталась шевельнуться, сменить позу – лежать на спине в одной позе – мука, поверьте мне.

Но любая попытка просто пошевельнутся, была безрезультатной – меня связали очень крепко, настолько крепко, что даже дышать было больно.

Я попыталась пошевелить руками и ногами, морщась и застонав от боли. Они были настолько туго связаны, что кровообращение нарушилось. Конечности онемели. Чёрт.

Память услужливо напомнила, где я и кто со мной всё это совершил.

– Не сдавайся… – сказала сама себе, подбадривая. Пока я жива – не всё ещё потеряно.

Немного осмотрелась, насколько это было возможно, и увидела, что дверь, которую я расколотила, открыта!

Если я смогу хотя бы скатиться и оказаться на полу, то доползу до двери и смогу где-нибудь спрятаться.

Я изо всех сил пыталась оторвать спину от алтаря и повернуться на бок. Но даже это элементарное движение мне не давалось. Я ослабла. Очень сильно.

Не справившись, в раздражении дёрнула головой, слабо вскрикнув от острой боли в затылке. Урод Билл похоже разбил мне череп.

Пришлось надолго закрыть глаза, не шевелиться и только тогда боль немного стихла.

Потом снова принялась за новую попытку свалить себя на пол. И мне удалось.

Рухнув на бетонный пол – я вновь ощутила все свои ушибы и раны.

Заплакав, я, стараясь не замечать диких приступов боли, начала ползти в сторону двери.

Всё-таки, человек живуч и инстинкт выживания у нас силён.

Дышала я с трудом, верёвки остро впивались в тело, причиняя мне страдания, но я с упорством ползла вперёд.

К тому моменту как я добралась до двери, всё тело пронизывала острая боль.

Я лежала у двери, тяжело дыша, но улыбалась, несмотря на боль.

Выползла наружу.

Уже был вечер. На небе взошла луна; прохладный ветер добавил мне дрожи. Я посмотрела на своё тело. Грудь, руки и ноги до лодыжек обмотаны верёвками. Хорошо виконт надо мной потрудился. Урод.

И снова мне не повезло.

– Что? Опять? – рявкнула Гортензия. – Она снова выбралась! Глазам не верю!

Я засмеялась. Нервно. Истерически.

Кристиан поднял на руки моё измученное тело и внёс обратно, уложил на алтарь.

Похоже, я клиническая неудачница.

* * *

– граф Виктор Харрис —

«Виктор… Виктор… Как жаль, что мы больше не увидимся… Я люблю тебя… Прощай, мой герой…»

– Марго… – выдохнул сокрушённо.

Ветер подхватил её имя и унёс вдаль.

– Маргарита! – крикнул громче, оглядываясь.