– Поразительно! Поразительно! А что, ваш брат действительно похож на Жана Маре?

– Да ничего общего!

– И, потеряв всё, он готов уже распорядиться собственной жизнью, как вдруг перед ним блеснул луч надежды – аббат Фариа. А разве не замечательна линия любви в романе? По-моему, любовь там великолепна! Мне так близка тема невосполнимой потери... Потери любимой... – Эмин Хосе умолк, глаза его сделались матовыми, словно молочный янтарь, если б таковой существовал в природе. Хотя... Чего только в природе не существует!

– Правда? – спросила Аврора, наивно распахнув прекрасные глаза свои.

– Да, да. Это поразительно! В такое невозможно поверить, но вы, Авророчка... Когда вы впервые появились на пороге моего кабинета, я чуть с ума не сошёл! Я подумал, что за мной пришла моя дорогая супруга, трагически, нелепо погибшая много лет назад.

– Как? А ваша нынешняя жена...

– Лидия Сергеевна – это моя вторая супруга, – сухо проговорил он. – А Эсфихаль... – и Эмин Хосе унёсся на мгновение далеко-далеко, в годы безвозвратно ушедшей молодости, в аул, на вершину тёмно-зелёного холма, устремлённого в безоблачное, как тогдашняя жизнь его, небо. А шум водопада так и стоял у него в ушах. – Мы сразу влюбились друг в друга. Мне было тогда шестнадцать, ей пятнадцать. Эсфихаль жила в соседнем ауле, и я пришёл отдать коня её отцу.

Помню, день клонился к закату, небо было необыкновенное – может, тогда я впервые и обратил на него внимание. До той минуты, пока в моей судьбе не появилась Эсфихаль, пока я не увидел её, всё, что окружало меня с детства, воспринималось мной как данность, как само собой разумеющееся. Но стоило мне только обратить внимание на девушку, девушку поразительной красоты, такая на земле встречается чрезвычайно редко, как всё вокруг обрело для меня какой-то особый смысл. И горы, знакомые с детства, и водопад, источающий беспрестанно серебряные потоки, и небо – бездонное и в то же время такое близкое и родное, каждая травинка под ногами, одним словом, всё точно раздулось до невероятных пределов, стало объёмным и живым.

Так вот Эсфихаль сидела во дворе и ткала ослепительной красоты ковёр, настолько же ослепительный, как она сама. Малиновое солнце со слабым оранжевым оттенком золотило её пшеничные волосы. Я проходил мимо, когда она взглянула на меня, и лицо её с той секунды я уж не в силах был забыть – эти брови, тёмные, как сливы, глаза, отчего-то печальные, незабываемые – по одним им можно было узнать её и через десять и через пятьдесят лет. Брови вразлёт, трепетные и пугливые, словно серны. Когда она сердилась или недоумевала, то между ними появлялась тоненькая, еле заметная, нет, не морщинка, а точно ниточка. Я иногда специально говорил какую-нибудь глупость, чтобы заставить её теряться в догадках, чтобы на челе её показалась эта обожаемая мной ниточка. А нос... Что это был за нос! Он никогда не нравился ей самой. К слову сказать, обладая столь удивительной внешностью, Эсфихаль даже не догадывалась о своей красоте, мало того! – она не нравилась сама себе. Больше всего она ненавидела свой чудесный носик – с маленькой, чуть заметной горбинкой.

Взгляд её словно обжёг меня, он как будто проник в моё сердце и опалил его. Я остановился, как упрямый осёл останавливается посреди дороги, и не понимал уж более ничего – куда мне идти, зачем я здесь и что мне делать. В тот момент я ничего не мог сообразить, я подошёл к ней и уселся рядом – это был порыв, порыв бессознательный и стихийный. Вспоминая этот момент впоследствии, я понял, что в меня тогда будто кто-то вселился. Понимаешь, Авророчка, словно это был не я, а кто-то другой. Я сам никогда не посмел бы подойти к девушке, которая мне понравилась. И это не робость, нет – это настоящее упрямство. Я был очень упрямым молодым человеком. Упрямым и принципиальным, но, как потом выяснилось, мои принципы оказались никому не нужными, и в первую очередь мне.

Я представился. Она сказала, что знает, как меня зовут, – я тот самый Эмин, который привёл отцовского коня. Сказала и снова посмотрела на меня ангельскими своими глазами. И знаешь, что я сделал в тот момент, Авророчка?

– Не знаю, Эмин Хосе, не знаю, что вы сделали, – солгала Аврора – она подумала, что он, наверное, поцеловал Эсфихаль.

– Я попросил её выйти за меня замуж. Да! – усмехнулся он. – Я ожидал, что Эсфихаль смутится, покраснеет, отвернётся, – это нормальная реакция для девушки её возраста. Но она вдруг вскочила на ноги и, прокричав: «Если хочешь взять меня в жёны – догоняй!», сорвалась с места и побежала вверх по горе, к водопаду. Это было так неожиданно для меня, что я простоял как вкопанный с минуту, потом тоже дёрнулся и пустился догонять её.

Я бежал с большим отрывом, и не знаю, откуда у меня появились силы, – знаете, Авророчка, говорят, что у бегунов часто открывается второе дыхание. Так вот у меня оно тогда, наверное, открылось. Я припустил и почти догнал её. По крайней мере, я бежал на том расстоянии, на котором зрению моему были доступны её растрепавшиеся, полыхающие золотом волосы и кусок огненного длинного платья.

Эсфихаль привела меня к водопаду. Она внезапно остановилась. Осторожно и легко пронеслась по тропке и в мгновение ока оказалась под серебристыми каплями водопада. «Жарко! Очень жарко!» – выкрикивала она, звонко смеясь. Я как во сне, совершенно ничего не соображая, направился к тропинке и уже через минуту оказался рядом с ней, под сильным напором воды. Я дотронулся ладонью до её плеча – так, как делают дети, играя в салочки, и сказал: «Я догнал тебя. Теперь ты выйдешь за меня замуж?» Она хохотала – её белые, словно фарфоровые, зубы перламутром переливались в закатных лучах красного, как её платье, солнца. «Кради!» – крикнула она, заглушая звонким голосом шум водопада.

Только потом, уже после свадьбы, она призналась мне, что могла бы бежать ещё долго тем вечером, только не захотела, потому что полюбила меня с той же минуты, как и я её. «И больше всего на свете с того дня я хотела быть с тобой», – так говорила она.

– А вы что, действительно её украли? – удивилась Аврора.

– Конечно, – подтвердил Эмин Хосе, словно по-другому и быть не могло. – Только это была настоящая афера. В тот же вечер, придя в свой аул, я всё рассказал верному другу Махмуду – мол, так и так, полюбил, не могу жить без неё! Он-то мне и помог. Мы разработали целый план, и кончилось тем, что на лошади отца Эсфихаль мы и похитили у него дочь. Через день я пришёл к нему и снова попросил коня, и той же ночью мы уже скакали с любимой Эсфихаль в мой аул. Её отец, конечно, рвал и метал, но быстро смирился, сказав, что ничего против нашего союза не имеет. Ему понравилось, как я окрутил его вокруг пальца. «С таким хитрецом, как Эмин, ты не пропадёшь. Живите с миром». Мы сыграли свадьбу и стали жить счастливо. Такого счастья больше никогда не было в моей жизни... – задумчиво проговорил он.

– Что-то случилось потом, ведь так?! – тревожно спросила Аврора.

– Ах да, – будто возвращаясь из дальнего далёка, сказал Эммн Хосе. – Мы наслаждались каждой минутой, проведённой вместе. Мы понимали друг друга даже не с полуслова, а по взгляду, по дыханию, – нам не нужно было разговаривать, чтобы рассказать о своих чувствах и эмоциях.