– Вижу, что ваш брак с Гариком не складывается, в этом случае лучше разойтись. Куплю тебе хорошую квартиру, машину, дам денег, не выгоню нищей.

Она как раз в то время решила растолстеть, чтобы стать моделью кинг-сайз. Прямо вижу ее сейчас: сидит на диване с пирожным в руке. Выслушала она мое предложение и расхохоталась.

– Коня на переправе меняем? Хотите Ленку в дом привести? Думаете, что я тихонько уйду? Никогда. Я навсегда Головина. Заставите сына на развод подать? Ответ прилетит мигом. Как там Федя поживает? Вы его окончательно с ума лекарствами свели? А кости Ангелины целы на кладбище? Ваш платок с ней лежит, вы им слезы ей вытирали. Про ДНК слышали?

Мария Алексеевна схватилась ладонями за виски и стала раскачиваться из стороны в сторону.

– Как я испугалась! От ужаса ляпнула: «Платок я к ней не бросала, я его Лине дала, когда она хотела Федю умыть». Катя расхохоталась: «Вот теперь вы признались, что убили Ангелину! Я знала, что Гарик, Ленка, Ирка, Маринка к Карапетян собрались. Мне, гады, не сказали. Вот я и решила сама туда направиться. Побежала через кладбище. И кое-что там увидела». И она захохотала. А потом давай рассказывать, как мы с Линой Федора на погост привели… Пакостница сидела тогда в кустах.

– Наверное, она находилась слева, а мы справа, – прошептала Лена, – мы не видели Катьку, а она нас.

– У меня мурашки побежали по коже! Я совсем не помню, что платок в могилу бросила. Стала ее умолять молчать, ничего не сообщать Игорю, Екатерина выдвинула свои условия: она навечно будет женой Гарика. В противном случае пресса узнает, как я убила и закопала единокровную сестру, травила Федора лекарствами, сделала его сумасшедшим. Катя, оказывается, видела, как я Галине коробки с медикаментами давала. Следила за мной. Я ее выслушала, еле-еле нашла силы возразить.

– Раз ты там находилась и все видела, то знаешь, что я ни при чем.

Она злорадно так кивнула.

– Вы убежали в дом за дозатором, Федя лежал на земле, Ангелина повернулась к роднику, стала мочить платок. А сын встал, схватил старую лопату, она рядом лежала, что есть силы матери по голове дал, опять на землю упал. Лина рухнула, кровь потекла. Но это я никому не расскажу, зато сообщу, что именно ты заступом орудовала. Сможешь доказать, что не так было? Федор у тебя, платок в могиле. Хватит этого, чтобы мамулечке-роднулечке всю оставшуюся жизнь небо в клеточку видеть. Решай сама. Или я жена твоего сына со всеми правами. Или ты сгинешь в тюрьме, а журналисты с поросячьим визгом детали преступления будут смаковать. Из ведущих шоу Гарика выпрут, поместье «Черная жемчужина любви» он продаст.

Старшая Головина передернулась.

– Она так уверенно вещала, меня начала на «ты» называть.

– И вы пошли на сделку, – скорей утвердительно, чем вопросительно сказала я.

– У меня была альтернатива? – еле слышно спросила Мария Алексеевна.

Никита посмотрел на Ивана, мой муж кивнул. Котов заговорил:

– Тщательное изучение всех материалов о смерти Екатерины позволяет сделать вывод, что невестка Марии получала большие дозы лекарства нейротермин. Сейчас применяют другие средства. Однако старые препараты до сих пор используются. Нейротермин гасит агрессию, зато вызывает апатию. Он предупреждает всплески энергии, которые бывают у человека, но за это приходится расплачиваться неконтролируемым аппетитом. Больной не ест три-четыре раза в день, он, простите за выражение, жрет. Это если таблетки принимает человек с психическими проблемами. Маловероятно, что их будет глотать здоровый. Но если все же кому-то из нормальных граждан в голову придет употреблять пилюли, то он получит так называемые «качели». Сначала апатия – потом взрыв негативных эмоций – снова нежелание что-либо делать, и через пару часов полет на метле под потолком. Или плач-скандал-слезы. Желание есть становится постоянным, каким-то образом лекарство затрагивает область мозга, которая отвечает за насыщение. Его просто не наступает. Человек ведро макарон слопает, а ему этого мало. Но самое неприятное в том, что, попав в организм здорового человека, этот препарат его перенастраивает. После прекращения приема ничего не изменится. Нейротермин отброшен, но «качели», ненасытность остаются, убрать их невозможно. Нейротермин не принадлежит к ядам. Тест на его нахождение в организме не проводят, да и зачем? Делают анализы на распространенные средства, с помощью которых люди друг друга на тот свет отправляют. Я сфокусировался на нем, когда мне сказали, что Коробков обнаружил в интернете заказ на доставку в дом Марии Алексеевны двадцати пачек этого лекарства.

– Мама не трогала Катю, – звенящим голосом сказала Лена, – она покупала препарат, но он предназначался для Федора. И…

Мария Алексеевна поднялась.

– Елена! Замолчи. Не открывай рта. Все. Хватит. Ужас наконец должен завершиться. Да. Я тайком давала Екатерине нейротермин. Желания убить ее не имела. Хотела, чтобы она перестала изводить скандалами Игоря, притихла. Я понятия не имела про эти «качели». Федор от препарата становился послушным, переставал убегать. Я подумала, что и Екатерина потеряет агрессию, но с ней все пошло не так. Я перестала таблетки невестке подсыпать, но ситуация с каждым днем ухудшалась.

– Мама, – простонала Лена, – не надо… пожалуйста!

– Когда я говорю, все молчат, – отрезала свекровь, – а ты в особенности.

– Где сейчас Федор? – осведомился Иван.

– С Галиной он ладил, но в целом становился все агрессивнее, опасно держать такого больного рядом с собой, да и сбежать он всегда мог, – вздохнула Головина. – Вскоре после смерти Екатерины я нашла частное заведение и поместила туда парня. Названия не скажу даже под дулом пистолета. Там содержатся родственники обеспеченных знаменитых людей. Документов там не спрашивают, персонал приучен молчать. Больница себя не рекламирует, я на нее случайно вышла. Все. Я готова понести наказание за тайные похороны Ангелины, за содержание Федора в гостевом домике, за неправильное его лечение, за тайком подсыпанные Екатерине таблетки. Слабым оправданием мне служит лишь одно: я не хотела никому причинить зла. Во всем повинны мой страх и любовь к сыну.

– На грядке обожания и желания закрыть ребенка от всех неприятностей подчас вырастает ядовитый урожай, – протянул Чернов, – все, что слишком, то плохо. Понимаю, почему вы отказываетесь сообщить название медучреждения, не желаете подвести тех, кто взял Федю под свое крыло. Но Ангелине надо сообщить о месте пребывания сына.

Мария Алексеевна стиснула ладонями виски.

– Боже, я слышала рассказы Марины, Иры, Игорька, Леночки! Теперь знаю, что Ангелина жива, но разум отказывается этому верить. Она выглядела покойницей.

– Даже врач может признать мертвым человека в состоянии каталепсии, – произнес Никита, – все случаи «оживления» в гробу во время отпевания, похорон, как правило, связаны с ошибкой медиков. Есть несколько заболеваний, которые могут парализовать человека таким образом, что его сочтут умершим. Лично я не удивлен тому, что произошло. Мария Алексеевна, Ангелина жива!