– Если повезет, завтра к вечеру нам, может быть, удастся найти какую-нибудь почтовую станцию, – удовлетворенно заметил Адам.

– Ты действительно думаешь, – усмехнулась она, – что там будут обеспечены большие удобства? Как насчет блох, например?

– Пожалуй, ты права, – рассмеялся Адам.

Проверив пистолет, он вместе с Борисом вышел в ночь, оставив Софью дожидаться своей очереди в хмуром размышлении на тему о том, что мужской пол имеет иногда незаслуженные преимущества.

Пока она занималась своим делом, Адам стоял поодаль с пистолетом в руке, пристально вглядываясь в ночь, где ему чудились желтые глаза и обнаженные клыки голодных хищников.

– Это полное сумасшествие, – сообщила она, подбегая к нему и зябко потирая замерзшие руки в варежках. Густой пар вырывался у нее изо рта. – Нам удастся добраться до Берхольского, Адам? – Она прильнула к нему на минуту, не в силах скрыть прозвучавшего в вопросе беспокойства.

– Даю слово, – решительно заверил он. – Если нам удастся раздобыть печку для кибитки и горшок, это существенно облегчит дело. Ну ладно, пошли обратно, пока оба не превратились в сосульки. 163В их отсутствие Борис не терял времени даром. Себе он приготовил постель из сена и нескольких овчин рядом с лошадьми, поблизости от костра, чтобы можно было без труда ночью подкидывать дрова в огонь. Гора мехов была расстелена и внутри кибитки.

– Нашел старый железный таз. – Он, как всегда, был немногословен. – Пробил дырки и наложил углей. Подходящая печка для вас.

Софи заглянула внутрь кибитки и была поражена теплом маленького пространства, которое излучало сооружение Бориса.

– Как здесь уютно! – воскликнула она в восхищении. – Борис, у тебя золотые руки!

– Ничего подобного, – буркнул тот. – Ну, желаю вам обоим спокойной ночи.

Они попрощались с ним и на секунду замерли в безотчетной неловкости. Софи уставилась в костер. Она прекрасно понимала, что должно произойти, и страстно желала этого, желала давно; но откуда же тогда эта дрожь и неуверенность, как у девственницы перед брачной ночью? Потом мелькнула мысль, что сравнение не столь уж бессмысленно. С точки зрения любви, она так и осталась девственницей. Она медленно подняла голову. Адам смотрел на нее со спокойным пониманием.

– Да, я хочу любить тебя, дорогая. И не надо бояться. – Взяв за руку, он подвел ее к саням, помог забраться внутрь, в теплую темноту кибитки, и плотно закрыл за собой дверцу. Они оказались в своей крошечной меховой спальне, единственным освещением которой были мерцающие сквозь отверстия маленькой печки угли. Софи, встав на колени, доверчиво распахнула объятия, когда он присел рядом на меховую постель.

– Нам предстоит узнать друг друга не глядя, – прошептал он ей в ухо, проводя по лицу ладонью. – Даже при этой печке здесь слишком холодно, чтобы позволить себе роскошь полюбоваться обнаженным телом.

Дрожь пробежала по всему ее телу при этих словах.

– Не бойся. – Ладонь его опустилась чуть ниже, исследуя изящные очертания ее шеи.

– Я не боюсь, – доверчиво откликнулась Софья. – Если я буду бояться, я не смогу доставить тебе удовольствие.

В ответ он прикоснулся к ее лицу губами; палец одной руки нащупал пульсирующую жилку на горле, ладонь другой плотно легла на затылок. Мягко, ласкаясь, он прикусил ей нижнюю губку и ощутил, как лицо ее расплылось в улыбке от этой чувственной игры. Язычок ее проник и уголок его рта. Их теплые дыхания смешались. Безмолвный разговор губ продолжался. Она с силой ввела язычок в бархатную глубину между щекой и зубами, словно исследуя разницу. Под пальцами Адама быстро забился ее пульс. Она вся прильнула к нему, словно хотела этим движением впервые без страха выразить весь напор охвативших ее чувств, который невозможно было передать словами.

Адам крепко обнял ее в ответ; языки начали свою совместную сладостную пляску. В какой-то момент он открыл глаза и увидел восхитительный блеск в ее широко распахнутых темных глазах. Адам медленно отстранился, обнимая ее за плечи и внимательно всматриваясь в каждую черточку смутно белеющего овала милого лица.

– Заберемся под полость, милая, – дрогнувшим от вожделения голосом прошептал он, откидывая в сторону наброшенные на скамью меховые шкуры. – Я хочу ощутить как следует не только твои губы.

– Я тоже. – Софи забралась в приоткрывшуюся щель. Как только Адам лег рядом, она немедленно обхватила его изо всех сил. Несколько минут они так и пролежали, наслаждаясь предвкушением полной, никем и ничем не нарушаемой свободы быть вместе в течение всей ночи, прислушиваясь к ритму дыхания друг друга, позволяя разгореться всепоглощающей страсти, пока тепло их тел не согрело любовное гнездышко.

Адам слега приподнялся на локте, стараясь не нарушить тесное пространство.

– Я хочу тебя раздеть, – услышала она его шепот. – Если мне удастся не напустить сюда холодного воздуха, ты не замерзнешь.

– Не представляю, что могу замерзнуть, – дотронулась Софи до его лица рукой. – По крайней мере, сейчас.

Улыбнувшись, он ткнулся губами в ее ладонь.

– Мои пальцы будут моими глазами, – пробормотал он. – Пока эта ночь не кончится, я узнаю каждую твою клеточку, даже если не могу увидеть.

Дрожь снова пронизала ее с головы до ног. Она лежала абсолютно неподвижно, балансируя на краю неведомого, чувствуя, как его руки стягивают накидку, пальцы расстегивают пуговицы, проникают внутрь, под складки материн, прикасаются к атласу, прикрывающему ее тело, на конец, ласкают обнаженную в глубоком декольте грудь.

Софи вся загорелась от этих прикосновений; соски набух ли и затвердели. Она накрыла руками его ладони.

– Божественно! – прошептала она.

Взяв се руки, он поцеловал каждый пальчик, потом резко перевернул ее на себя. Софи сообразила, что так ему будет удобнее расстегивать крючки платья. И Адам проделал все это с такой уверенностью, словно действительно мог видеть руками. Затем» тонкий атлас скользнул через плечи вниз, до талии, и Адам вернул ее в прежнее положение. Далее он с изящной легкостью высвободил маленькие жемчужные пуговки ее нижней сорочки; Софи ощутила обнаженной грудью нежное, подобно поцелую, прикосновение теплого меха. Адам склонился над ней, провел подушечками пальцев по мягкому контуру и поочередно прикоснулся ртом к набухшим бутонам, обхватывая соски губами и обводя языком нежные холмики, отчего внутри у нее разгорался огонь.

Софи, уже почти не чувствовала собственного тела; его словно подхватила и мягко обволокла теплая волна. Ладонь скользнула в складки платья на талии, потом проникла под тончайший батист панталончиков и приподняла его снизу, чтобы легче было стянуть прочь последний кусочек ткани. Откровенность этого движения исторгла короткий стон из ее груди. Павел иногда крепко, даже жестко сжимал ее бедра, когда занимался своим делом. Но он обращался с ней скорее как с предметом для удовлетворения своей потребности; мысль о том, что предмет этот может обладать душой, существовала для него где-то на задворках сознания. Сейчас же все было иначе. Прикосновения Адама Данилевского трогали ее душу, трогали страстно и нежно, вызывая в ней ответные чувства.