так, избиение младенцев. Если Петру Дмитриевичу волю дай, так он и до Кракова дойдёт.

– Почему же все воеводы русские так не могут? – задал главный вопрос Михаил.

– Два ответа есть, Великий Государь. Первый простой, ведь Александр Македонский тоже один был. Одарил бог отрока воинским умением. Второй сложнее. Пока я был воеводою в Нижнем Новгороде, старался стрельцов учить, так как их в Вершилово Пожарский с Яном Заброжским учат. После меня тако же продолжил и князь Пронин. Я же ввёл такую учёбу и во Владимире. Думаю, что лучше всех на Руси стрельцы обучены в Вершилово, на втором месте стоит Нижний Новгород, ну а на третьем Владимир. Людей всему можно научить, главное, чтобы было кому и чтобы у стрельцов желание учиться было. Вон, Пётр Дмитриевич простую штуку придумал, кто быстрее две версты пробежит тому три рубля. Так в Нижнем весь полк как дети малые бегали. Медали эти он придумал, теперь всем охота их иметь, все и стараются, – Бутурлин насупился и, перекрестившись, выдал, – Прими совет, Великий Государь, от неразумного. Отправь в Вершилово на обучение Заброжскому два или три княжича годов пятнадцати. Пусть они года три потренируются вместе с вершиловцами, а потом их можно в товарищи к воеводам в большие города отправить, а на их место новых отроков в обучение к Заброжскому отправить. Так потихоньку и в каждом городе умелые воеводы будут.

– Почему же только три, а не тридцать, быстрее ведь, – удивился Михаил Фёдорович.

– Прости, Великий Государь, но думаю, что тридцать человек не постигнут того, что трое постигнут. На тридцать человек просто времени у Яна Заброжского не хватит, в итоге недоучки получатся. Тут лучше медленно спешить.

– А если ляха в Москву вызвать, да полк стрелецкий ему дать? – Михаил давно бы так сделал, да не хотел разрушать созданное Пожарским.

– Полк он, конечно, обучит, но будет тот полк хуже вершиловского, ведь с ним не будет Петра Дмитриевича, – развёл руками Бутурлин.

– И я так думаю, – покачал головой царь.

– Ещё дозволь, Государь, совет дать. Выбери из княжичей десяток пацанов лет семи и отправь на обучение в вершиловскую школу, а на следующий год снова. Так лет через двадцать у тебя, Великий Государь, будет сотня очень грамотных и всему наученных князей. Это же какая сила. Я, если позволишь, и своего сынка семилетнего, Егорку, когда в Уфу добираться буду, в Вершилово на попечение князя Пожарского оставлю.

– Молодец, Василий Матвеевич, как мне самому-то такая мысль в голову не пришла. Ведь я перед учёными иноземными книжками, по которым детишек в Вершилово учат, постоянно хвастаюсь, а они все говорят, что лучше учебников и не бывает. Только захотят ли князья да бояре с сыновьями расставаться? – Михаил вскочил с кресла и заходил по горнице.

– Тут надо схитрить, Государь, сделать это как награду для самых лучших, тогда и остальные захотят, – засмеялся воевода.

– И тут ты прав князь, вот ведь здорово, что ты мне всё это сказал, шубу тебе с царского плеча за это полагается. Эй, Фёдор, – позвал он дьяка, – Неси шубу, будем воеводу награждать, за мысли государственные.

Событие шестьдесят первое

Пётр Дмитриевич Пожарский только что пришёл с торжественных похорон воинов погибших в войне с Речью Посполитою. Всех их привезли хоронить в Вершилово. Может это и не по-христиански месяцами не придавать тело земле, но Пётр так решил. Пусть будет в Вершилово братская могила и родственникам будет, куда сходить поплакать и цветы возложить. Если не считать погибших в сотне Кострова, которых было больше всего, то не так и много человек будет лежать в первой братской могиле. Погибло двое французов, девять человек недосчитались рейтары Шварцкопфа, семеро погибло сразу и к ним, потом добавилось двое из тяжелораненых, двое умерло в сотне Малинина и трое у Шустова и один из десятка Бебезяка, всего семнадцать человек. Из них четверо умерли от ран уже в дороге.

Нужно было срочно изобретать антисептики и попытаться создать пенициллин. Йод можно и нужно получать из водорослей, только вот моря под боком нет. Пётр записал уже давно про водоросли себе в записную книжку, но дальше записи пока дело не продвинулось.

Отец Матвей отпел воинов павших за Родину и все собравшиеся переместились в другой конец кладбища, где состоялось открытие памятника Кузьме Минину. Ещё летом, с дозволения патриарха, Пётр эксгумировал останки организатора второго ополчения, что был захоронен на правом берегу Оки на погосте приходской церкви Похвалы Пресвятой Богородицы в Нижнем Новгороде, и перенёс их в Вершилово, а всем художникам поставил задачу нарисовать эскизы к памятнику. Оказалось, что портрета гражданина Минина не существует. Пришлось изобретать «фоторобот». Пётр взял несколько учеников Рубенса и проехался с ними по тем, кто Кузьму Минина помнил. Со слов пытались нарисовать портрет. Потом показывали эти портреты другим и спрашивали, похож ли. В результате получили рисунок в простом карандаше, который все уверенно опознавали, как «ну, вылитый Кузьма». К тому моменту и эскиз памятника Пётр утвердил. Минин стоял с широко разведёнными руками ладонями вверх, и как бы предлагал узревшему, встать за землю эту, защитить её.

Оба эскиза отдали резчикам по дереву и те сделали трёхметровую модель. Литейщики пусть и со второго раза отлили памятник и монумент в виде камня, на который памятник и установили. И вот сейчас, наконец, спустя без малого год, состоялось открытие. Собравшиеся люди Кузьму Минина в большинстве своём не знали. Большая часть вообще была из иностранцев, но страна должна знать и помнить своих героев, а если Минин не герой, то кто тогда. Пётр даже салют из мушкетов организовал. Жаль, нет труб и военного оркестра.

Всё это происходило утром, а после обеда у Пожарского было намечено не менее важное мероприятие. Он беседовал с новым управляющим. Этим «управляющим» был старший сын Коровина Силантий. Было ему целых двадцать лет, и он уже давненько помогал отцу. Население Вершилова перевалило за восемь тысяч, и управиться в одиночку с этим огромным по меркам начала семнадцатого века поселением было, конечно, невозможно. Вот мэр Коровин сына и использовал для разных не самых важных дел.

Теперь же дело было не просто важное, но и очень сложное. Царь батюшка внял советам младшего Пожарского и вновь обретённые русские земли ни кому в вотчины не раздавались, за одним небольшим исключение. Пять деревенек было отписано Петру Дмитриевичу Пожарскому. Второй совет, по отмене всех налогов и податей на этих землях на два года, Государь также одобрил.

Силантий Коровин должен был разобраться со всеми