новинку – пятисот пудовый гигант. Понятно, что это ещё крошка по сравнению с царь-колоколом, тот будет весить 200 тонн, но ведь тот так ни разу и не зазвонил, и потребовался целый Огюст Монферан, чтобы его из ямы вытащить. Этот новый колокол тоже будет восемь тонн весить, проблем с перевозкой и установкой на колокольню будет, мама не горюй. Ничего у нас Монферанов хоть и нет, зато есть Симон Стивен и Вильгельм Шиккард. Вот завтра к ним и заглянем.

На следующий день Пётр пошёл обходить учёных. Вот здесь было целое море удач. Что значит правильно поставленная задача. Химики сделали всё, что планировалось и смотрели на Пожарского жадными глазами, давай побабахаем. Нитроцеллюлозу или бездымный порох получили из бумаги, ну, правильно, там самая чистая целлюлоза и есть. Способ получения нитроцеллюлозы – обработкой одной части бумажных волокон в пятнадцати частях смеси серной и азотной кислот в соотношении 50:50. Азотная кислота реагировала с целлюлозой с образованием воды, а серная кислота была необходима для предотвращения разбавления. После нескольких минут обработки бумажные волокна удалялись из кислоты, промывались в холодной воде до удаления кислот и высушивался. Гремучее серебро и гремучая ртуть были в небольших количествах, но Жан Рэ заверил, что проблем с производством нет, сколько надо, столько и наделаем.

– Что будем исследовать дальше? – не выдержал первым Глаубер.

– Нитроглицерин. Это страшно взрывоопасное вещество. Как его делать я не знаю. Только в самых общих чертах. Нужно глицерин обработать той же азотной кислотой в смеси с серной, ну, или купоросным маслом. А вот, что такое глицерин. Это остатки от жирных кислот. В общем, попробуйте обработать жир щёлочью, причём, разными и калиевой и кальциевой, а то, что останется, попробуйте отфильтровать и выделить, может это и будет глицерин. Только учтите, нитроглицерин взрывается от сотрясения, его нужно сразу засыпать толчёным мелом. И ради бога, не делайте больше одной капли, несколько грамм весь кабинет на воздух поднимут.

– Нужно делать лабораторию подальше от города, – мудро заметил ван Бодль.

– Как земля растает, так и начнём. Будем сразу и лабораторию делать и завод по производству бездымного пороха, – успокоил учёных Пожарский.

– Пётр Дмитриевич, а вы что-то говорили о красках из угля? – напомнил ему Глаубер.

Пётр про анилиновые красители знал только то, что их из угля Глаубер первый и выделил.

– Извините, дорогие, но я помню из прочитанной в детстве книги только то, что лучшие краски атланты делали из каменного угля, а как они это делали, я не помню. Вот справитесь со взрывчаткой и займитесь углём. Одно я знаю точно, то, что сделал один человек – второй всегда может повторить. Они сделали, значит, и мы справимся.

Механики почти изобрели ножную швейную машинку. Им осталась самая малость, понять, где и как хранить нитки и как эту нитку заставить двигаться. Пётр посмотрел эскизы и модели и понял главное, никто ещё не додумался до катушек. Он нарисовал механикам обычную катушку деревянную и припомнил, что нитку в зингеровской машинке продёргивает специальная лапка. Пётр нарисовал и её и объяснил, что она расположена на маховике и коленвале. Вильгельм Шиккард идею сразу уловил.

– Как всё просто. Вы великий механик князь. Мы бы ещё год над этим мучились.

– Это вы, господа, великие механики. Такую серьёзную машину изобрели. Подшипники сделали. Вы даже не представляете насколько дальше остальных ушли. Вам равных в мире нет. Тут, кстати, завтра, послезавтра, должны приехать ещё учёные из немецких земель и Бургундии, среди них будет Йост Бюрги, советую его сразу к созданию швейной машинки подключить. Он ещё тот изобретатель.

– Кто же в Европе не знает Йоста Бюрги, – просиял Симон Стивен, – Уж с его помощью мы точно это чудо осилим.

– А это что за господин с вами? – поинтересовался Пётр, оглядывая незнакомца.

– О, это изобретатель вечного двигателя Людвиг Фойе. Он француз и русский пока знает очень плохо, – представил коллегу Шиккард.

– А так это он пытался взять кредит в банке «Взаимопомощь» в Париже, – вспомнил Пожарский, – но их вроде было двое?

– Да, второй очень сильный механик, он сейчас дорабатывает станок по нарезанию резьбы, его зовут Пьер де Крильон. Просто замечательно, что эти двое согласились перебраться в Вершилово. У них золотые руки и пытливый ум. Мы объяснили французам, что вечного двигателя сделать нельзя, но, по-моему, они до конца нам не поверили, – усмехнулся Симон Стивен.

– Как сейчас помню, в книге Атлантов это объяснялось законом сохранения энергии, то есть энергия не берётся ниоткуда и не исчезает бесследно, она только может переходить из одного вида в другой, – начал Пётр и по округлившимся глазам учёных понял, что открыл им сейчас закон сохранения энергии, – Стоп, стоп, господа, по вашим лицам я вижу, что вы сейчас забросите швейную машинку и начнёте проверять этот закон. Давайте потом, я вам на бумаге попытаюсь подробнее изложить, что помню, а вы всё же доделайте мне этот агрегат. Очень нужно.

Удалось уйти, только всё же рассказав о видах перехода одного вида энергии в другой, ну, то, что запомнил с уроков физики в школе. Там трение в тепло и так далее. Чем потом Ньютон будет заниматься? Ещё бы вспомнить, когда он родился. Вроде бы ещё нет.

Событие пятьдесят девятое

Патриарх Филарет сидел в кресле у себя в келье и смотрел на стоящего напротив митрополита Нижегородского Никодима. Всего-то две недели назад патриарх говорил об этом человеке с Петром Пожарским и вот лёгок на помине, явился. Да не просто явился, а пришёл обвинять Петрушку Пожарского в ереси и колдовстве, а заодно и в тайном латинянстве и многожёнстве. И не огульно ведь обвинял, а опросные листы принёс, где всё это доказано и под пытками у тайных сподвижников этого антихриста выведано.

Надо отдать Никодиму должное подготовился он отменно, четыре года на Петрушу собирал доносы. Филарет вздохнул, отложил опросные листы, не читая, и чуть склонив голову поинтересовался:

– Как зовут настоятеля храма в Вершилово?

– Отец Матвей, – митрополит сморщился, словно это имя вызывало у него оскомину.

– Здесь есть его показания, – патриарх ткнул указательным пальцем с перстнем, подаренным Петром Дмитриевичем Пожарским, в кипу листов. Перстень был с изумительной красоты рубином, огранённым так, как умеют гранить только в Вершилово.

– Он такой же вероотступник и тайный папист, – прошипел Никодим.

Патриарх даже не знал, что делать. Надо бы найти застрельщиков этого обвинения. Филарет ни на минуту не сомневался в правильности того, что делает младший Пожарский. И надо его оградить от таких вот Никодимов, но ведь не