Леша переломил ствол, вытащил патрон, с тем же ружейным звуком защелкнул обратно. Он тоже вздохнул спокойнее. Неизвестно, что на уме у этого придурка.

– Я топ-менеджер «Макдоналдса», – переведя дух, сообщил толстяк.

– А я реинкарнация Джимми Хендрикса, – усмехнулся Калинник. Его больше занимал «укороченный» (или «десантный»?) вариант этого недо-полу-ружья. – Надо же, «Зауэр», такую вещь испортить.

– А вы разбираетесь в ружьях? Извините, не знаю, как звать…

– Ну, начали за здравие… вернее, за упокой! А кончили… – продолжал усмехаться Леша.

– Я же его аккуратненько. Лобзиком приклад спилил, дульце надфильком обработал и в бочечке с водой пальнул… вот как ровненько отпало. Это я все на даче. Знал, что придут. Дедушка у меня бандеровец, поезда пускал под откос до сорок восьмого года. Так он научил…

– А у меня дедушка военный врач, у него такое было, трофейное. Он говорил, как в песне у Розенбаума… «лечить так лечить, стрелять так стрелять».

– Да, очень приятно, а я Владимир Абрамович Лилипутин, – сообщил менеджер. – Эти бандиты, Никола Резаный… украли у меня в ресторане клоуна Джесси. Знаете, при входе сидит на скамейке, дети с ним фотографируются. Требовали выкуп…

– Да фигня это, – пожал плечами Леша. – Все ваши игры…

– Нет, что вы! – убежденно воскликнул он. – Отрубали ему по одному пальчику, присылали в посылке, я чуть с ума не сошел! Передали, что похоронили здесь… я решил застрелиться у него на могилке… Они ничего не получат.

– Так надо в милицию сообщить, – подсказала Надя.

«В милицию, в милицию…» – вдруг мерзким голосом заскрежетал Лешин «Хаммер» и чуть не заползал у них под ногами.

«Давно по тебе тюряга плачет… На шконках париться! Волк пластмассовый! Шкура барабанная!»

Менеджер едва ли не заорал от ужаса, уставившись на странный прибор. – Нет, нет… дело в том, что с милицией…

– Не вздумай говорить мне «нет»! – рявкнул на него Калинник, ткнув в «чизбургеровский» животик дулом. – Проворовался?!

– Н-н… то есть, все обстоит совсем не так! Это бывший мой партнер по бизнесу… Что бы ни случилось, что бы ни случилось! – он неожиданно цепко ухватил Лешин рукав. – Клоун пластмассовый… пластмассовый! – непонятно чему тихонько засмеялся. Леша резко отдернул руку. – Я спрятал полмиллиона… пятьсот тысяч долларов! Если бы не вы… хороший подарок, да? Ведь сегодня такой прекрасный день! Вы подали заявление! Но они его-то и украли. Требуют эти деньги. Решили показать, что не шутят. Приедут за ними… ха-ха! Но не тут-то было.

– Как раз тут, – грустно вздохнула Надя.

Они посмотрели туда же, куда и она.

Между деревьями, по бездорожью, резво преодолевая неровности, сминая кусты хромированной решеткой… прямо на них мчался широкий квадратный джип.

Топ-менеджер метнулся к своему пакету, достал две бутылки «Старорусской». (Ну вот, этим дело и кончится, подумала Надя.) В бутылках желтоватая жидкость, к горлышкам примотаны скотчем продолговатые цилиндры с россыпью ярких звездочек на этикетках. Похоже на китайские новогодние петарды, решила она.

«Девяносто третий год… Белый Дом… за что боролись, а?» – подмигнул он ей. Подкинул и поймал на ладони одну бутыль, тускло блеснувшую рыбину-мутанта… Чиркнул появившейся в руке зажигалкой, поджег запал в петарде. Он затлел дымком, рассыпал игольчатые искры. Вместе со странным обрезом эти бутыли отдавали какой-то партизанщиной, «Клубом самодеятельной песни», гитарой у костра, подгорелой кашей и чаем с комарами в больших закопченных кружках.

Ревущая машина тормозила, с обстоятельной деловитостью какого-то фантастического насекомого откатывалась назад, выискивая просвет между деревьями. Вламывалась в кусты, пробуксовывала, окутываясь сизым выхлопом… Вырвалась на поляну перед ними, в широком вираже, полукругом взметнув черные ошметки грязи. Автомобиль в серовато-коричневых разводах, замызганный до крыши. Тонированные непроницаемые стекла отражали мелькание берез, прогалы неба, кружение ворон…

«Извините, мадам… я вас побеспокою», – засуетился Владимир Абрамович. Поддернул рукав куртки, сделал круговые взмахи рукой для разминки. Запал сгорел наполовину. Надя вежливо посторонилась.

«Прекрасный образ, – подумала она. – Ведь не так ли жизнь тлеет искоркой по отмерянному бикфордову шнуру? Но куда, к чему подсоединено взрывоопасное начало? Не погаснет ли он… не истлеет так, зазря?»

Но редко, конечно, какая бутылка с зажигательной смесью – долетит до бандитского джипа! Ладони у менеджера вспотели от возбуждения, или самодельный снаряд был слишком маслянистый… но выскользнул и подкатился к Надиным ногам.

– Там еще вторая бутылка… – бессмысленно пробормотал он и протянул ей на ладони аккуратный блестящий квадратик зажигалки. Она машинально взяла ее. Огонек подбирался к петарде. «Как это прекрасно», – размышляла Надя о своем, о поэтическом. Леша тут же оказался подле, брезгливо вдавил железным башмаком эту дрянь в слякоть.

Джип елозил на месте, веером вздымая грязь. Сделал крутой разворот, задние дверцы, как в музыкальной шкатулке, распахнулись… но вместо дамы и кавалера, танцующих менуэт – оттуда выпал уродливый разлапистый черный пакет. Будто это чудовище отложило яйцо василиска. Владимир Абрамович, вытянув руки как слепец, неуверенно подался туда. «Джесси… – бормотал он как безумный. – Джесси, Джесси… что они с тобой сделали?»

Но Калинник вновь переломил ружейного лилипута, вложил патрон и сунул обрез в руки адепта американского фаст-фуда. «Ну, за Джесси, за «Макдоналдс», за чизбургеры!» – сурово и энергично напутствовал его, как если бы произносил тост. Схватив Надю за руку, выдернул ее из марева застившего все вокруг безумия. И они побежали. Перепрыгнули качели, аттракционы, Пограничника, Сталевара, Девушку с веслом, фонтанчик, скамейки. Постепенно их дыхание установилось в нужном ритме. Они пробежали мимо Александра Сергеевича, «Зеленого театра» и покосившейся карусели. Ну, споемте, друзья? – предложил Алексей на ходу. И они запели, чуть задыхаясь, на два голоса:

Дело было весною, зеленеющим маем, Когда тундра оденет свой зеленый наряд. Мы бежали с тобою, уходя от погони, Чтобы нас не застигнул пистолета заряд. По тундре! По широкой, по дороге! Где мчится скорый «Воркута – Ленинград»…

Получилось очень даже неплохо.

– А у тебя по физре что за четверть, Орех? – спросил Леша.

– У меня четверка. На пятерку у нас надо, наверное, нормы мастера спорта сдать.

– А на дополнительные ходишь?

– Ну да, у нас сейчас в зале баскетбол, с половины восьмого. А кто не придет, того бассейна лишат.

– Ага, а у нас сейчас бассейн. Потом, может, в зале будет… Или, если тепло, то на поле. Футбол!

[А в это время]

Одну из любопытных ворон (так ничего и не получившую из «закуски» предполагаемых «алкоголиков»), очень привлекла эта блестящая неподвижная вещица. Когда на поляне стихли гомон и суета, птица подобралась к ней, прицеливаясь… как бы половчее долбануть эту штуку клювом в подозрительно следящий за всем здесь глаз! Но коробочка вдруг заверещала на все голоса, стала елозить на месте, трясясь как ненормальная… Огромный глаз ее моргал! Испугавшись поначалу, отпрыгнув в сторону, ворона ожидала, не набросится ли она на нее? Осмелев, подобралась ближе и, приноровившись, – клюнула по одной из блестящих кнопочек!