с расфасованным сахаром. Бирюков расплатился и стал разглядывать заложенные и заставленные всякой всячиной магазинные полки. Ему хотелось ненавязчиво начать разговор с заведующей сельмагом, осведомленной «лучше, чем по радио». Однако Паутова, не сдержав любопытства, опередила его:

— Как там, Антон Игнатьич, насчет Тамарки Тиуновой, дело не прояснилось?

Бирюков пожал плечами:

— Дело ясное, что дело — темное.

Паутова многозначительно вздохнула:

— Темное, Игнатьич, очень темное…

— А что такое, тетя Броня?

— Видать, колдовское богатство, как ни крути, счастья не приносит. Не стала я вчера следователям говорить, но перед тобой, земляком, скрывать не буду. Незадолго до вчерашнего дня состоялся у нас с Тиуновой откровенный разговор. Советовала я Тамарке передать колдовские деньги государству. Она сначала колебалась, потом согласная со мной стала, да, видно, замешкалась. Тут нечистая сила и попутала ее…

— Тиунова что-то вам рассказывала?

— Чего и зачем, Игнатьич, мне рассказывать? Я своими глазами все видела, — Паутова посмотрела в окно. — Для тебя не секрет, что моя усадьба напротив Тиуновой, как вот Маринки Зорькиной, через дорогу. Не хотелось бы, да и то увидишь. К тому ж, вдобавок, дворовая собачка Торчкова последнюю неделю прямо извелась лаем — заснуть невозможно было. Я думала, к Кумбрыку кто-то повадился. Не утерпела в последнюю ночь, приподняла оконную занавеску — возле торчков-ского двора никого нет, а от Тамаркиной избы вроде как женщина — бегом к озеру!..

— Не на кладбище?

— Нет, Игнатьич, поверь моим глазам, к озеру побежала.

— Не Тамара Тиунова?

— Ни-ни, Игнатьич! Тамарка ж недавно почти наголо обстриглась, а у той я приметила такие растрепанные космы, как у ведьмы. Наверно, привидение…

— Это не Торчков о привидении вам рассказал?

— Ей-богу, Игнатьич, сама видела! Кумбрык за последнее время на летающих тарелках помешался. Вечером на днях иду с работы, а Торчков, мокрешенький с ног до головы, в земле, как черт, вывалянный, от Потеряева озера бежит. Спрашиваю: «Что с тобой, Кумбрык?» А он глаза вытаращил: «Молчи, Бронислава! Щас инопланетная тарелка малость не на башку мне приземлилась». Да как матюгнется в сердцах, дескать, нашли аэродром, сморчки зеленые! Видать, вправду что-то серьезное свершилось у озера. Обычно Кумбрык грубых выражений не употребляет, а тут, наверно, допекли его, коль он так простонародно выразился.

— А что за электрик Туманов в Березовке появился, о котором Торчков рассказывает?

— В этот раз Кумбрык ничего о Женьке Туманове не болтал, перепуганный сильно был. — Паутова вдруг понизила голос: — По секрету, Игнатьич, могу сказать, что Женькина фамилия придумана. Я отца его с довоенной поры знала. Из Ярского мы с ним. И всегда Андрей, Женькин отец, был Тумановым, а не Тумановым.

— Где он теперь? — заинтересовался Бирюков.

— Женька говорил, будто нынешней весной помер в Новосибирске.

— Кто же фамилию изменил: отец или сын?

— Этого не знаю. Андрей после войны в здешних местах не появлялся. Его вообще пропавшим без вести считают. Извещение такое старикам Тумановым в войну приходило.

— Как же вы сына его узнали?

— По лицу. У Женьки, как у Андрея, нос на семерых рос, да одному достался. Вот так-то, дорогой Антон Игнатьич… А Торчков инопланетным жителем обзывает Женьку. Салл Женька тоже постоянно Кумбрыка разыгрывает. Как вместе сойдутся, живот от смеха над ними надорвешь. Кумбрык все исподтишка, намеками Женьку пытает, а тот вроде пужается его…

— Говорят, последнее время Туманов часто у Тиуновой бывал?

— Зря не скажут. Похаживал Женька к Тамарке, особенно как она Павлика своего выгнала да от Гайдамачихи завещание получила. Дело, понятно, житейское. Любовь не картошка — не выбросишь в окошко.

— А не деньги Туманова интересовали?

Паутова задумалась:

— Зарплата у электрика, конечно, не председательская. Мог Женька вполне заинтересоваться наследством. Но, если с другой стороны посмотреть, вроде это не похоже на него. Мужик непьющий. Работает хорошо, в свободное время рыбалкой занимается. До самого острова на надувной лодке уплывает. Меня даже свежей рыбкой угощал.

— А о Тиуновой какое ваше мнение?

— Худого ничего о Тамарке не скажу. Простецкая женщина… была или, как уж теперь говорить, не знаю. И наружность имела приятную, пока волосы не обкорнала. По моим приметам, Женька Тамарке очень нравился. Мужик он — не чета Павлику. Сам по себе и Павлик не плохой мужичонка, когда трезвый. Но уж, как выпьет, ревновал Тамарку до оскорбления. Трудно с такими мужьями жить.

— Может, Павлик вымогал у Тиуновой деньги?

— Пьющему человеку, понятно, всегда рубля не хватает, но Павлик не из тех, которые добывают на бутылку пакостными манерами. Когда с Тамаркой жил, часто у меня то трешку, то пятерку перехватывал. И не было случая, чтобы не вернул. Если не сам, то Тамарка с получки расплачивалась.

— Тетя Броня, почему в Березовке распространилось мнение, будто Гайдамакова скопила деньги колдовским путем? — внезапно спросил Бирюков.

Паутова всплеснула пухлыми руками:

— Да разве, Игнатьич, честным трудом скопишь такие тыщи, как у Гайдамачихи? Она ж только шабашникам за строительство двухэтажного дома не меньше пятнадцати тысяч бухнула, а еще, ходят слухи, нетронутой наличности около двадцати осталось. Думаешь, у каждого из березовцев такие запасы? Я вот с военной поры беспрестанно работаю. Всего одну дочку вырастила, ну, понятно, немножко помогаю ей. А где мои сэкономленные тыщи?.. Если и наскребется запасу, то всего лишь с тыщонку, не больше.

— У вас дом хороший, обстановка в доме добротная, одеваетесь прилично. Да и дочери, сами говорите, хоть немного, да помогаете. Гайдамачиха же одна-одинешенька жила, одевалась как попало, а в избе у нее — хоть шаром покати было. А ведь она пенсию за погибшего сына получала да лечебными делами подрабатывала…

— Не получала Гайдамачиха никакой пенсии!

— Как это не получала? Старший сын-то ее погиб на фронте…

— Что верно, то верно: погиб Викентий. Я его хорошо знала до войны, но… Всем березовским пенсионерам в один день из райцентра пенсию присылают, а Гайдамачихе ни разу не прислали.

— Странно, — сказал Антон.

— Вот то-то и оно, что странно! — живо подхватила Паутова. — Насчет же колдовства скажу определенно. Ты, Игнатьич, уже после войны родился. В ту пору когда мужики с фронта возвернулись, Гайдамачиха притихла. Но в военные годы бабка на дружеской ноге с нечистой силой была. Она и войну-то предсказала. Я тогда в Ярском жила и помню, как старухи между собой шептались: мол, Гайдамачиха из Березовки утром видела огненную зарю и двух всадников на небе. Один всадник на белом коне, другой — на черном. И вроде бы эти всадники такую кровавую битву меж собой затеяли, что полнеба кровью обагрилось. А через неделю после такого видения война и на самом деле