ни души. На всякий случай через проулок возле торчковской избы прошел к кладбищу: не застрял ли где там?.. Гляжу, Кумбрык дурак дураком через кладбищенскую ограду ломится. Подбежал ко мне, протер заспанные глаза и давай плести про трактир да лихого жеребца, на котором будто бы старый трактирщик отправил его домой. Думаю, или свихнулся мужик ночью на кладбище, или начисто заспал вчерашнее. Пришлось мне, на всякий случай, приврать Кумбрыку, как Гайдамачиха «вихрь на него напустила». Так эта сказка и до сей поры в Березовке бытует…

Из горницы вышла Анна Трифоновна. Прищурясь, спросила:

— Ну, сказочник, наговорился? Приглашай гостя к столу.

— К столу — не на молотьбу! Это, мать, мы разом организуем! Где моя большая ложка?.. — Арсентий Ефимович обнял Бирюкова за плечи. — Пошли, дорогой Антон Игнатьевич, отужинай с нами чем бог послал.

Стол был так обильно заставлен всевозможными салатами и закусками, что Бирюков невольно улыбнулся:

— Кажется, бог посылает вам неплохо?

— Живем по современному принципу: кто работает, тот и ест, — мигом подхватил Арсентий Ефимович. Окинув взглядом стол, он смущенно кашлянул: — В одном только прошу нас извинить: спиртного в доме не держим, поскольку выпивка теперь осуждается и правительством, и народом.

— За что ж извинять, — сказал Антон. — Трезвость — дело хорошее. Сами-то вы как к этому относитесь?

— Положительно! Честно говоря, разбаловался было народ в последние годы: что ни мероприятие — то банкет! Праздников поразвели — отмечать не успеваешь. Даже День рыбака придумали. А в нашей округе чуть не каждый — рыбак. Потеряево озеро ведь кишит рыбой. Торговля тоже способствовала распространению пьянства. У Брониславы Паутовой сельмаг был забит «Осенним омутом»…

— «Осенним ароматом», — поправил Толик.

— «Омут» для такого вина больше подходило, — отпарировал Арсентий Ефимович и продолжил: — При такой постановке непьющий человек белой вороной казался. Теперь — иные пироги. Всех любителей запойной жизни прижали к ногтю, а в сельмаге, кроме шампанского, ничего из спиртных напитков не купишь. А мне, например, шампанское и даром не надо…

— Потому что у тебя от него изжога, — с улыбкой вставила Анна Трифоновна.

— Не обижай, мать!..

Все весело уселись к столу. Толик сразу повернулся к Бирюкову:

— Ну расскажи, Антон, как сам-то живешь?

— У меня свои проблемы, — уклончиво ответил Бирюков.

— Из соклассников кого видишь в райцентре?

— Там, кроме меня, никого из наших нет. По большим городам все разлетелись. В прошлом году к Галке Терехиной в Новосибирске заходил. Посидели — поговорили.

— Ну как она?..

— Преподает в школе. С мужем развелась — деляга оказался.

— Напрасно Галина из Березовки уехала. Здесь ее школьники любили.

— Очень нужна была Галине школьная любовь! — вклинился в разговор неугомонный Арсентий Ефимович. — В городе с одним мужиком не ложилось — другого подыщет. А тут кого ловить?.. Вон Зорькина Марина— во всех отношениях разлюли малина, а засиделась на выданье.

— Ну, ты уж нашел кого в пример привести, — возразил Толик. — Марина, если б захотела…

— Чего ж ей не хочется, больная, что ли?

— Отец! — оборвала Анна Трифоновна. — Не увлекайся.

Арсентий Ефимович, прикусив ус, подмигнул Антону:

— Не жена — прокурор! Категорически не позволяет говорить о женском персонале.

Анна Трифоновна усмехнулась:

— Тебе позволь, так ты без умолку будешь чесать языком о женщинах, как Торчков о тарелках.

— Молчу, мать.

Сноха Инюшкиных Таня, не проронившая за столом ни слова, смущенно покраснела и вдруг обратилась к мужу:

— Толь, зачем Игнат Матвеевич тебя в контору вызывал?

Толик нахмуренно опустил глаза:

— Я ведь говорил, с районной спасательной станции надо завтра аквалангистов привезти.

Таня еще больше вспыхнула кумачом:

— Решили все-таки искать Тамару в озере?

— Ну. Не для купанья же сюда спасатели приедут. Арсентий Ефимович удивленно повел усами:

— Да тут целый полк водолазов надо, чтобы в таком океане человека отыскать.

— Если Тамара сама утопилась, далеко от берега она не могла уплыть, — сказал Толик.

— А если ее ухайдакали да увезли в лодке на середину?..

— Если бы да кабы… Поищут спасатели — станет виднее, — Толик посмотрел на Антона. — Вот какое дело, да?

Бирюков интуицией чувствовал, что всем Инюшкиным давно не терпится перевести разговор к Тиуновой, но крестьянский такт гостеприимства не позволяет им сделать это сразу.

— Да-а, — ответил Антон и повернулся к Тане. — Вы, Танечка, дружили с Тамарой, расскажите о ней, что знаете.

Таня растерянно моргнула. Перекинув со спины на грудь толстую косу, она принялась теребить распушившиеся кончики волос.

— Это все завещание виновато. Гайдамачихины деньги свели с ума Тамариных завистников.

— Кого именно?

Таня кончиками волос смахнула со щеки слезу.

— Тот же Торчков, тетя Броня Паутова, все березовские старухи стали жужжать, словно осы: мол, колдовские деньги до добра не доведут… Надо, мол, их сжечь и дом на берегу озера спалить — иначе погибнешь ты, Томочка, с ведьминым завещанием, никакого счастья тебе с ним не будет.

— Как Тиунова к этому относилась?

— Вначале Тамара отшучивалась. Говорила, что своих денег хватает — у нее и вправду самый большой заработок из всех нас, доярок, был.

— Другие хуже работали?

— Как сказать, хуже… — Таня постепенно стала успокаиваться. — Все мы стараемся работать в полную силу, но у других женщин еще ведь и личное хозяйство имеется: и коровы, и овцы, и поросята. Вот и разрываются доярки между своим да общественным. А у Тамары, кроме котенка, никакой живности не было. Она целыми днями с фермы не уходила. Поэтому и получала от каждой закрепленной за ней коровы почти по четыре тысячи литров молока за год. Другие же доярки еле-еле до двух с половиной тысяч надаивают. Корова — хоть своя, хоть колхозная — уход любит…

— Правильно Танюшка говорит! — решительно подхватил Арсентий Ефимович. — Некоторые куркули у нас такие личные стада поразвели, что на колхозную работу сил не остается. Да и чего, спрашивается, тратить силы на колхоз, если от своего подсобного хозяйства доход больше, чем от колхозного заработка?..

— Отец, ты бы помолчал, — сказала Анна Трифоновна.

— Да если все молчать будем, колхозы в тартарары скатятся! Вот, смотри, какая петрушка выходит. Ежегодно, считай, только в нашем районе несколько сотен буренок из общественного стада погибает от разных заболеваний. А хоть одна собственная корова у колхозника подохла? Много лет назад, согласен, торчковская коровенка копыта отбросила. Так ведь Кумбрык и при этом внакладе не остался — около трехсот рублей страховки отхватил с государства. А колхозный падеж скота на убытки списывается! Или возьмем эти… животноводческие комплексы принялись раздувать чуть не на тысячу коров. Навязывало ведь сельхозуправление нам такую стройку. Хорошо, Игнат Матвеевич отказался. А в Ярском молодой председатель колхоза не