Не медли. Ближе к делу. Острый конец, вилы. Насади его на вилы. Чтение. Чтение, письмо, математика. Нет, только чтение. Я всегда был разочарован в тебе. Нет. Не твоя проблема. Не твоя вина. Ты всегда был для меня большим разочарованием. Лучше. Не сдерживайся. Начиная с неспособности прочитать даже простейшую книгу и заканчивая снисхождением к своим прихотям подросткового возраста, слепым подчинением авторитету, которое ты считаешь карьерой. Осторожно!»

У Роджера перехватило дыхание.

«Слишком длинно. Разве нет? Как посмотреть. А дальше? Давай покороче. Ты опозорил и опорочил нашу семью. Славно, славно. Молодой человек, всё лучшее, что должно было быть в тебе, стекло по ноге матери. Ты всегда был для меня большим разочарованием: начиная с неспособности прочитать даже простейшую книгу и снисхождения к своим прихотям подросткового возраста и заканчивая слепым подчинением авторитету, которое ты считаешь карьерой. Ты опозорил и опорочил нашу семью. Отлично. Еще?

Еще много чего. Ничто. Ты – ничто. Всегда им был. И всегда им будешь. Хорошо. Ближе к делу. Я отрекаюсь от тебя. Слишком коротко. Добавь веса. Я прекращаю быть твоим отцом; ты больше не мой сын. Почти. Время. С этого момента я прекращаю быть твоим отцом; ты больше не мой сын. Стой. Я отрекаюсь от тебя; я отказываюсь от тебя. Вот. Оставим так? Нет, нет. Баланс. Нож. Нужен баланс. Ты – ничто, всегда был и будешь. С этого момента я прекращаю быть твоим отцом; ты больше не мой сын. Я отрекаюсь от тебя, я изгоняю тебя. Я разрываю все связывающие нас узы; мы больше не одной крови. Отлично. Достаточно?

Почти. Грандиозный финал. Умри. Смерть. Когда ты умрешь. И после смерти. Что случится? Пусть душа твоя не знает покоя даже после смерти. Пусть вечной будет твоя незавидная доля. Замечательно. И что-то на десерт? Я тебя не знаю и знать не хочу. Всего хорошего. Сэр. Отлично. Сэр, отлично. Ха! Хороший ход».

Роджер повторил одиннадцать фраз своего проклятия один раз, затем второй и третий. Слышать их было все так же тяжело. Повторив проклятие в третий раз, он замолчал, и, как я подумала, на этом его прогулка закончится. Услышанного мне хватило.

А потом он снова заговорил театральным шепотом, и шепот этот казался слишком громким для его едва двигающихся губ. Честно говоря, мне казалось, что они доносились не из его рта, а от стен дома. «Ты знаешь, о чем просишь, – сказал шепот. Сделав паузу, он продолжил: – Ты требуешь многого. Что предлагаешь в ответ?» Слова кружились вокруг меня в темноте. «Кровь, – сказал шепот. – Боль».

«Кровь-боль, кровь-боль, кровь-боль», – эхом разнеслось по коридору. Волосы встали дыбом. Я обхватила себя руками. Сердце бешено стучало где-то в горле. Дом, обычно спокойный во время путешествий Роджера, ожил; я ощущала, что он проснулся и наблюдает за нами. Губы Роджера двинулись, и шепот произнес: «Славно – но недостаточно».

Внезапно, к Роджеру вернулся голос. «Что угодно, – хрипло сказал он. – Все. Бери все, что угодно. Все, что тебе нужно. Забирай все».

– И? – спросила моя жена.

– Это все, что она мне рассказала, – ответил я. – В общем и целом. Она сказала, что не рассчитала время, и, раз уж вынуждена прерваться, то остановится как раз на этом месте. А потом она отправилась спать.

Мы сидели за столом для пикника на заднем дворе Дома на Мысе с Ли, которая проснулась как раз тогда, когда мы с Энн собрались пообедать. Я накормил Робби пюре из говядины с морковью, а на десерт он съел грушевое пюре, и теперь расхаживал по жесткой хрустящей траве, которая еще не успела полностью оттаять после зимы, и с каждым новым шагом находил новое приключение. Вовсю светило солнце; дом защищал от ветра, и на улицу мы вышли в одних свитерах. Эдди и Харлоу уехали еще рано утром, чтобы навестить своих друзей в Гианнисе, а Вероника как раз уезжала в Провинстаун, когда я, Энн и Робби спустились на завтрак. «У меня назначена встреча, – сказала она. – На ужин не успею». За завтраком Энн спросила меня, почему я так поздно лег. Прерываемый болтовней и криками Робби, я рассказал ей обо всем в двух частях, ненадолго прервавшись, когда Робби уснул. Когда к нам присоединилась Ли, я как раз подходил к концу своего рассказа и брал с Энн клятву о неразглашении, а затем ее дала и Ли в обмен на то, что я начну с самого начала, а потом поведаю концовку им обеим.

– Это что-то на грани фантастики, – сказала Ли.

– Что именно? – спросил я.

– Да… Всё, просто всё. Она правда думает, что ты ей поверишь? Что попадешься на ее историю? Все ведь ясно: она придумывает на ходу.

Робби поднял сосновую шишку и поднес ее ко рту.

– Робби, – крикнул я, – не ешь, пожалуйста, шишку.

Он не обратил на меня никакого внимания и отправил шишку в рот. Я вскочил со скамейки, в два шага пересек двор и вынул ее у него изо рта. Вздрогнув, он поднял на меня взгляд.

– Когда папа говорит, что нельзя есть шишку, нельзя есть шишку, – отчитал я его, бросая шишку за деревья. Он тут же разрыдался. Энн поспешила к нему.

– Он еще ребенок, – бросила она, поднимая Робби на руки.

– Он должен научиться делать то, что я ему говорю.

Энн промолчала.

– Тебе не кажется, что это безумие? – спросила Ли, когда мы втроем вернулись к столу. – Серьезно, как Веронике могло прийти в голову, что ей это сойдет с рук?

Она обратилась к Энн, которая усадила Робби на колени.

– Не знаю, – сказала Энн.

– Не похоже, чтобы она выдумывала, – сказал я. – По крайней мере, она верит, что все так и было.

– Призраки? Видения? Проклятия? – спроси-ла Ли.

Я пожал плечами.

– Почему бы и нет.

– Ты говоришь так только потому, что сам пишешь про эту чушь.

Уязвленный комментарием, я не удостоил ее ответом, но почувствовал, как краснеют щеки. Меня спас Робби, который опрокинул стакан Энн.

– Робби! – воскликнул я.

Он потер получившуюся лужицу ладошками, и она растеклась по столу. Я повторил:

– Робби!

– Ничего страшного, – вмешалась Энн, потянувшись за салфеткой.

– А вот и нет. Он должен меня слушаться.

– Господи, – не выдержала Энн, – сколько ему, по-твоему, лет?

– Ладно, – заявила Ли, вставая из-за стола и подходя к Энн и Робби, который потянул к ней свои мокрые ладошки. – Ты прелесть, крошка, просто прелесть. Какой же ты замечательный мальчик.

Она подхватила его под руки и подняла вверх.

– Давай ты пойдешь с тетей Ли в дом, и мы что-нибудь там с тобой придумаем, а мамочка и папочка пойдут и прогуляются по пляжу.

– Все нормально, – начал было я.

– Идите, – настояла Ли, указав на свою машину. Робби повторил ее жест. – Ради бога, уж часик мы продержимся. Да, Робби?