– Милая тема за утренним кофе, – фыркнул профессор.

– Варя права. Такие люди, как ее брат, могут оказаться в Москве в большом количестве, – поддержал девушку китаец.

– И что? Ну, допустим, Дроздову удалось найти девственника. А как, по-твоему, он повысит чувствительность его темени? Дырку в макушке продолбит?

Краем глаза Варшавский заметил движение и, резко повернув голову, увидел, как у Вари подкосились ноги и она чуть не рухнула на паркет. Однако Ли оказался так быстр, что успел подхватить ее на руки и опустить в кресло.

– Только этого еще не хватало! – нахмурился профессор. – Что с ней?

– Обморок, – ответил китаец.

– Возьми в аптечке нюхательную соль.

– Не надо.

Ли склонился над девушкой и, нащупав у нее на ушах невидимые точки, принялся массировать их пальцами. Вскоре Варины щеки порозовели, и она открыла глаза.

– Павка… – произнесла она еле слышно. – Ему пуля в детстве попала по темечку.

– Что? – Варшавский вскочил с кресла. – Ах, да! Ведь Александр мне говорил! Точно! Павка состоял на медицинском учете из-за приступов.

– И он пропал вчера вечером? – напрягся Ли.

– Да, – кивнула девушка. – И Роберт пытался выяснить, к кому я могу обратиться за помощью. А он стукач, это все знают.

– Вот это номер… – покачал головой профессор. – Что угодно я мог предположить, только не это.

– Что же теперь делать? – У Вари на глаза навернулись слезы. – Они вычислили его и теперь хотят использовать. А когда используют – убьют! И у меня никого, никогошеньки больше не останется! Только дед парализованный! Который все еще в семнадцатом году живет…

– Не реви! – одернул ее Варшавский.

– У вас есть связи, по которым можно выяснить судьбу Павла? – спросил его Ли.

– Вряд ли стоит это делать. – На лбу профессора проявились глубокие складки. – Скорее всего, Дроздов действует без согласования с начальством. Если на него надавят сверху, он может начать заметать следы. А их манера заметать следы не сулит Павлу ничего хорошего. Надо действовать тонко.

– Но по возможности как можно быстрее, – добавил китаец.

– Почему? – насторожился Варшавский.

– В рукописи написано, что услышавший Голос Бога в течение трех-семи дней увидит Знак Бога, – напомнил Ли. – После этого в него начнет вливаться огромное количество энергии, которую китайцы называют джин. Использовать эту энергию можно и во благо, и во вред. Напуганный человек, а Павка определенно напуган, может использовать джин непредсказуемым образом. Говоря образно, хороший человек может превратиться в смертоносное чудище. Скорее всего, именно об этом Богдан Дроздову не говорил. Подстраховался, чтобы в случае чего большевикам ничего не досталось. Если же Павел не увидит Знак Бога, то его, скорее всего, убьют за ненадобностью, чтобы замести следы. Девушка права!

Варя зарыдала еще сильнее.

– Надо подумать, что делать с Варей, – задумчиво произнес профессор. – Если мы все правильно просчитали, ей тоже грозит опасность.

– На фабрику ей точно идти нельзя, – кивнул Ли. – Кто-нибудь знает о том, что вы были знакомы с ее отцом?

– Нет. Мы и познакомились с ним совершенно случайно – стояли в одной очереди за хлебом. Их квартира через дорогу, и мы брали хлеб в одном магазине. Он узнал меня по фотографии из газеты, завязалась дружба, основанная на обоюдной жажде познания нового. Но мы ее не афишировали.

– Понятно, – кивнул Ли. – Тогда Варе необходимо остаться здесь и никуда не выходить.

– Но у меня там дедушка… – сказала Варя, всхлипывая. – Вчера я попросила тетю Веру, но только на один день! И еще… Там вещи, без которых я не могу.

– Вещи можно купить, – успокоил ее Варшавский. – А дедушку кто кормит обедом? А тетя Вера – это кто? У нее есть ключ?

– Соседка. Ключ у нее есть. Но я просила ее только об одном дне!

– Тогда ничего страшного, – сказал профессор. – Она увидит, что тебя нет, и присмотрит за ним еще. Во всяком случае, до вечера это можно отложить. Если свет загорится, значит, с дедом все нормально. И в одном Ли точно прав: на фабрике тебе появляться нельзя.

– А что же потом? Как я объяснюсь с бригадиром? Да меня же из бригады… Ох! А я хотела направление в институт получить…

– У меня есть знакомый доктор, – отмахнулся профессор. – Он выпишет тебе такую справку, что комар носа не подточит. Но потом, когда мы решим все вопросы. Успокойся. А ты, Ли, приготовь плотный завтрак. Сегодня нам предстоит выработать план дальнейших действий, а это отнимет немало сил.

29 декабря, четверг.

Москва, Сокольники

– На кой черт ты отравил зенитчиков? – ревел на Дроздова Свержин, багровея от злости. – Это ведь мои люди! Прикажешь и тебе метилового спирта в глотку залить?

– Мне не надо, но так надежнее, – оправдывался Максим Георгиевич. – Мы ведь не в бирюльки играем. Стоило кому-то из них спьяну, или от обиды, или по глупости ляпнуть, что брал пеленг на стратостат, который мы списали пропавшим без вести, мы бы оба попали под трибунал.

– Оба? – чуть остыл Свержин. – Ты говори, да не заговаривайся! А Гринберга ты правильно приговорил. От старой гвардии потихоньку следует избавляться. Много знают, много помнят. Насчет Пантелеева тоже надо подумать.

– Он точно свой, – попробовал возразить Дроздов.

– Твой?! А зенитчики были мои. Так что закройся и не перечь. Какие еще следы мы могли оставить?

– Вроде никаких.

– А на камнеобрабатывающем? Директор завода, его заместитель, рабочие? Базальтовый куб им не каждый день заказывают. И в гондоле стратостата вместе с трупом Гринберга лежит базальтовый куб. Если кабину найдут, то проследить связь будет нетрудно. Ты им спецзаказ подписывал?

– Без заказа мы бы куб не добыли, Матвей Афанасьевич. Но я бумажку так подписал, что…

– Вот с этого места подробнее, будь любезен, – Свержин уселся за стол Дроздова и откинулся на спинку.

Максим Георгиевич был вынужден пристроиться на то место, где недавно сидел, щурясь от света, Стаднюк. Но Свержин не стал перегибать палку и лампу ему в лицо не направил.

– Я выписал бланк спецзаказа. – На неудобном стуле Дроздову пришлось наклониться вперед. – Но я внес туда только одну, совершенно безобидную позицию. Малахит для чернильного прибора.

– И что? – нахмурился начальник.

– А то, что базальт директору придется вписать собственной рукой.

– Херня! Он может заявить, что ты его принудил.

– Не получится. Потому что он впишет туда еще что-нибудь. Для себя. Что я, людей не знаю? В результате на него повесят и то, что он для себя украл, и базальт в придачу. Можно будет состряпать дело, соединить их с Гринбергом…