При слове «высота» Варя поняла, что прав китаец, а не профессор. Если человека, который должен услышать Голос Бога, обязательно надо поднять на какую-то высоту, то Дроздов как раз именно это и собирался сделать в минувшую ночь. Ведь у него в машине сидел летчик! Однако ей было совестно за подслушанный разговор, поэтому она поборола в себе желание поделиться ночным наблюдением с профессором. Вместо этого Варя открыла кран полностью, чтобы шум воды избавил ее от соблазна подслушивать дальше.

Она намылила мочалку и принялась деловито оттираться.

«Нечего зря горячей воде пропадать», – подумала она.

Помывшись, Варя вытерлась огромным махровым полотенцем, натянула платье и вернулась в гостиную.

– С легким паром! – вежливо встретил ее профессор.

– Спасибо, – сказала Варя и улыбнулась, скрывая свое недовольство. У нее в голове созрел план. И она собиралась его исполнить.

Очень кстати на пороге возник Ли.

– Хотите еще кофе? – спросил китаец.

– Нет, спасибо, – покачала она головой. – Но я очень хочу просто чаю! После ванной всегда такая жажда!

– Сейчас сделаю, – кивнул Ли.

– Ой, мне так неловко! – Варя опустила глаза. – Может быть, я сама? Вы пустите меня на кухню?

Она с умоляющим видом повернулась к профессору.

– Да пожалуйста, – пожал он плечами, снова пряча глаза в журнал. – Заодно выберешь себе пирожное. Там их много. Проводи девушку, Ли.

– Идемте, Варя, – пригласил ее китаец.

Проводив девушку, он остановился на пороге. Варя сразу заметила и чайник на примусе, и спички на полочке, но в ее планы не входило делать все самой.

– Ли! – позвала она шепотом. – Где у вас спички?

Китаец подошел к Варваре поближе, словно догадался о том, что ее желание попасть на кухню – неспроста.

– Вот они, – показал он рукой.

– Мне надо вам что-то сказать, – шепнула Варя одними губами.

– Что такое? – негромко спросил он, зажигая примус.

– Я случайно подслушала ваш разговор, когда была в ванной. Мне совестно, поэтому я не могу сказать профессору…

– Что именно?

– То, что в машине Дроздова сидел летчик.

– Вот как? – китаец заинтересованно поднял брови.

– Да. Когда энкавэдэшник ушел, я глянула в окно и видела, как он садился на переднее сиденье машины. А на заднем сиденье сидел человек в летном шлеме.

– Надо все же сообщить об этом Варшавскому, – сказал Ли. – Он не будет сердиться, потому что это очень важная информация.

– Если вы так считаете, то давайте скажем, – не очень уверенно ответила Варя. – Надо сказать прямо сейчас?

– Да. Пойдемте!

Ли первым шагнул в сторону гостиной и поманил девушку за собой. Они остановились перед профессором.

– Что у вас там за секреты? – насторожился Варшавский, заметив Варино замешательство.

– Я… Я, когда мылась, случайно слышала ваш разговор.

– Н-да… – профессор потер лоб. – Одни шпионы в доме. Хорошо хоть созналась. Вообще-то ничего хорошего в этом нет.

– Как раз напротив, – широко улыбнулся китаец. – Это замечательно. Дело в том, что ночью она видела летчика в машине Дроздова.

– Ох уж эти гости! – Варшавский недовольно покачал головой. – Выходит, что ты и ночью подслушивала?

– Случайно. Мне снились китайцы, и я думала, что это они разговаривают. А потом было поздно.

– С чего ты взяла, что в машине был летчик?

– Ну… Там точно сидел человек в летном шлеме и куртке. На заднем сиденье машины.

– Молодой, пожилой?

– Не знаю. Лица я не разглядела.

– Так… – профессор нервно похлопал ладонью по столику. – Значит, ты был прав, Ли. Но все же я не понимаю, откуда у Дроздова информация, и с чего он взял, что какой-то летчик заменит ему подготовленного реципиента?

– Насчет информации у меня есть догадка, – сказал китаец спокойно.

– Поделись.

– Богдан не погиб в снегу.

Варшавский вздрогнул, чуть не уронив чашку.

– Богдан? Более неприятный сюрприз трудно придумать. Он что же, по-твоему, напрямую сотрудничает с НКВД?

– Может быть, и не с НКВД, а лично с Дроздовым, – задумчиво ответил китаец. – Пропавших без вести, да еще угробивших целую экспедицию, большевики не жалуют. Так ведь?

– Тут ты прав, – согласился Варшавский. – Возможно, Дроздов как-то нашел Богдана или Богдан сам нашел его. И теперь они действуют втайне от начальства, но с использованием служебного положения и тех возможностей, какие оно дает. Кажется, ты говорил, что Богдан свободно читал тибетскую рукопись в оригинале?

– Да.

– Тогда у него, а соответственно у Дроздова, теперь столько же информации, сколько у нас с тобой.

– У нас, правда, есть преимущество, – заметил Ли.

– Какое?

– Он не может свериться с текстом в любую минуту.

– Постой-ка! – Лицо профессора озарилось радостью догадки. – Богдана нет в живых!

– Почему вы так думаете?

– Да все очень просто! Если бы Дроздов в любой момент мог побеседовать с Богданом, то у него не возникли бы дурацкие вопросы, какие он мне задавал!

– Это может говорить не только о смерти Богдана, – возразил китаец. – Они могли не сговориться с Дроздовым.

– Это одно и то же. Если энкавэдэшник с кем-то не договаривается, он его убивает. Скорее всего, Богдан пробовал заинтересовать Дроздова, расписывал ему сказочные возможности, которые можно обрести, услышав Голос Бога. Богдан прекрасно понимал, что без поддержки сотрудника НКВД ему придется туго. А Дроздов решил, что у него достаточно информации, и убил Богдана.

– Такое возможно, – согласился Ли. – Тогда хорошо было бы выяснить, что Богдан ему выложил, а что нет.

– Вряд ли это возможно. К тому же я по-прежнему считаю, что Дроздов переоценил свои возможности. Судя по твоему описанию, Богдан был хитер и осторожен. Вряд ли он выложил все секреты. Нет, я не верю, что большевикам удалось подготовить полноценного реципиента и создать все условия для него. Здесь не Тибет… – Профессор осекся, вспомнив о Варином присутствии, но все же продолжил: – Извини. Взрослого девственника в Москве не найти.

– Вы зря так думаете, – покраснев, ответила Варя.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… Павка, например, точно девственник.

– Господи, – скривился Варшавский. – Тебе-то откуда знать?

– Он мне сам говорил. Жаловался. Не везет ему с женщинами. Точнее, это он сам так думает, а на самом деле у него не хватает решительности. И времени – то ОСОАВИАХИМ, то комсомольское собрание, с утра на завод, а возвращается ночью. А так, как другие, раз-два и готово, он не может.