Табачные крошки, печенье и прилипший шар старого репейника, который я с немалым удовольствием отодрала и выкинула. Хотелось сделать что-то… что-то такое, чтобы успокоиться. А вместо этого я завернулась в плед.

- Не обеднеет. Так, я отвезу тебя к Эшби. Ты выпьешь чаю, бульона, кофе… горячей воды, не важно, главное, чтобы горячее и много. Потом ляжешь в постель и постараешься заснуть. И будем надеяться, что встанешь здоровой.

Ага.

Будем.

Я вообще редко болею, даже не помню, когда в последний раз угораздило.

- Уна…

- Я должна была к ней пойти.

- Я знаю. Ты смелая.

- Я дура, - не стоило обольщаться. А горло начало драть и слабость усиливалась. Смешно звучит. Слабость. Усиливалась. Ага. Смешно. Слабость усиливалась. А усилие услаблялось.

Я подавила смешок.

И покосилась на Томаса, который смотрел на дорогу.

- Думаешь, не понимаю, насколько это опасно? То есть… теперь понимаю, а тогда я просто не хотела, чтобы она осталась одна. Знаешь, погано умирать в одиночестве.

В доме Эшби нас встретила полиция и миссис Фильчер, которая попыталась заступить путь.

- Я не позволю, чтобы эта шлюха осталась в доме! – ее голос утонул и породил эхо, которое болью отозвалось в голове. – Это… это просто-напросто неприлично!

- Это не ваш дом, - просипела я, сползая с рук Томаса. Не потому, что сил вдруг прибавилось, просто поймала на себе взгляды. Любопытствующие. Насмешливые. Презрительные. И тот, который усатый, он смотрел очень уж внимательно. Похоже, Томасу придется объясняться. – Идите нахрен.

Это все, что я смогла выдавить.

- Она еще… эта девка… вы слышали?! Нет, вы слышали?! Да как она смеет… да как… - миссис Фильчер схватилась за руку усатого. – Вы должны задержать ее! Это она убила мою девочку. Она!

Кого я убила?

Зои?

Так она вроде жива. Или я чего-то не знаю?

- Умерла утром, - тихо пояснил Томас. – Извини, сам не знал.

Вот как… и Зои тоже. Мне жаль. Чуть меньше, чем Сапфиру, но все-таки жаль. Но помимо жалости я испытала совершенно невозможную, подловатую, но радость.

Теперь Ник свободен. Он сможет выбраться из цепей этой заботы. Он найдет себе другую жену, которая, быть может, сумеет дать то, что не сумела Зои.

И оценит его.

Он ведь замечательный. Правда, - мой восторг слегка угас, - возможно, убийца.

- Уна, - человек-гора умел ходить бесшумно, что мне совсем не понравилось. Такие люди опасны. А большие опаснее маленьких. Во всяком случае, рядом с ним я ощущала себя особенно беспомощной. – Скажите, вы ведь неплохо знали Станислава Эшби?

И так ласково прозвучал его вопрос, что сердце сжалось.

- Вы не поможете нам в одном вопросе? Чуть позже, когда приведете себя в порядок.

Не стоило обманываться, это не было просьбой.

- Да она еле на ногах держится, - Томас попытался задвинуть меня за плечи, но не вышло. Может, и не держусь, но язык вполне работает, голова тоже пока на месте, а вряд ли этому нужно больше. Томасу же не стоит ссориться с тем, кто, вероятно, пригодится.

А по взгляду усатого понимаю, что еще как пригодится.

- Ничего, Уна девушка крепкая.

- Ничего, - повторила я, глядя в мутные глаза агента. – Я и вправду девушка крепкая. Только… можно чаю? Или воды  горячей? А то в горле что-то… скребет.

[1] Коробка для хранения сигар

Кружка чая. Тот же плед, который кажется уже почти родным. Диван. Я забралась на него с ногами, которые вяло ныли. То ли мышцы потянула, то ли переохлаждение сказывается.

С кружкой в руках я чувствовала себя почти хорошо.

Еще бы федералов куда убрать.

И снова двое.

Блондиночка в простых джинсах и рубашке, натянутой поверх, смотрится почти обыкновенной. Но все равно слишком уж красива.

И Томас на нее нет-нет, да косится.

Билли не считал секс изменой. Иногда он уходил и сперва я злилась, а потом, позже, надеялась, что он не вернется, что нашел кого-то куда более привлекательного. Это ведь не сложно. Я знаю, что не слишком красива, так почему бы и нет?

Но он возвращался. Приносил с собой запах чужих духов, порой – засосы на шее или пятна помады, которые приходилось отстирывать.

Я сделала вдох.

И выдох.

Билли в жизни не полез бы в воду.

- Что? – тихо поинтересовалась блондиночка. Я помнила ее имя, но даже про себя не хотела произносить его.

- Ничего. Так… что вы хотели узнать?

- Все, что вы можете рассказать, - и эта ласковая понимающая улыбка.

Ей хочется верить.

Настолько хочется, что само это желание кажется неестественным. И я подбираюсь.

- Извините, - блондиночка хлопнула блеклыми ресницами.

Вот же…

- Ничего, - голос все-таки сел, а першение в горле стало невыносимым. – Только… вряд ли я скажу что-то новое. Я вообще уже ни в чем не уверена.

- Даже в вашем друге?

- В нем – уверена, - подловить меня не выйдет. – И в драконах. Драконы не лгут.

- Но убивают, - проворчал Лука, который старательно держался в тени и за спиной блондиночки. Взгляд его то скользил по комнате, то возвращался к белобрысой макушке, и тогда я испытывала что-то сродни… зависти?

Пожалуй.

На меня никто и никогда не смотрел с такой нежностью.

- Люди тоже убивают, - я отхлебнула кипятка и поморщилась. – А если серьезно, то… дикари – это редкость. Им сложно выжить в нынешнем мире. Понятия не имею, откуда он прилетел, это к институтским, они все знают. А мистер Эшби… понимаете, он был другим. Отличался от меня и от мамы, но это несложно, от нас все отличались. Но он отличался и от остальных. От моего отца. От… его вот отца.

Я кивнула на Томаса, который сидел рядом. Наверное, чтобы удобнее было разглядывать блондинкины колени.

Вот же… к изменам Билли я относилась как к неизбежному злу, а тут злюсь чего-то. Дура.

- Он помогал. Всегда и всем. То есть, не совсем, чтобы всем, но когда помощь нужна была. Пожар вот если случился, а страховая отказывалась платить. Или лечение какое. Помнится, когда матушке Деккера ногу отрезали, он все счета больничные закрыл. У нее ведь страховки не было. И денег тоже. Сиделку ей нанял. Потом положил пособие, за которое они и жили. Он выделял стипендии тем, кто и вправду хотел учиться. Он многое делал.

Эта парочка переглянулась. И выражение лиц у них было престранное.