Во время молитвы открылась парадная дверь, и в холл вошли гости-священники. Две прислуживающие девушки провели их через столовую. Через некоторое время до Эс-Ти донесся мучительный аромат мяса и теплого хлеба, но в столовую никто ничего не вносил.

Эс-Ти добавил свою собственную безмолвную молитву, чтобы приступить к еде. Сгущались сумерки, и даже застывшая овсянка стала казаться аппетитной.

Гости-священники прошли обратно через столовую, сопровождаемые Чилтоном, который любезно распрощался с ними у входной двери.

Несколько мужчин, сидящих за столом, ухмыльнулись, Один из них заговорщически толкнул локтем Эс-Ти.

— Нам не приходится есть с чужаками, если мы не хотим, — сказал он.

— Как чудесно, — отозвался Эс-Ти, берясь за ложку.

Тут его опять толкнули.

— Еще не пора, еще не пора, — прошептал сосед. — Сначала едят девушки.

Эс-Ти положил ложку на место. В комнату вошел Чилтон и поднял руки в благословении, склонив голову. Он прочел еще одну длинную молитву о погоде, об урожае, о том, сколько кружев изготовили девушки, попутно давая советы, как это делать быстрее и проще. У Эс-Ти голова пошла кругом.

— Аминь, — наконец произнес Чилтон. — Разделите ваше благословение.

Девушки, стоявшие у стены, подошли к столу и опустились на колени подле каждого мужчины. Те взяли свои миски с овсянкой и начали кормить девушек с ложки. В комнату вошли другие девушки и выстроились за теми, кто сидел на коленях.

Рядом с ним опустилась на колени Голубка Мира. Она ждала еды, будто святого причастия: закрыв глаза, сложив руки, чуть приоткрыв губы. Его терпение лопнуло. Эс-Ти схватил свою миску с кашей и протянул ей:

— Вот, берите. Вам не нужно так себя вести.

Глаза ее удивленно раскрылись.

— Вы не хотите разделить со мной трапезу?

— Я разделю. Но я не собираюсь кормить вас с ложечки. Встаньте с пола. Это глупо.

— Вы позорите меня, — прошептала она.

— Он не понимает, — тепло проговорил Чилтон. — Ты должна научить его, Голубка.

— Я… я не знаю как.

— Я с тобой. Ты найдешь способ. Имей веру.

Она кивнула и умоляюще посмотрела на Эс-Ти.

— Если вы со мной разделяете трапезу, вы показываете, что любите меня. Это знак того, что вы будете защищать меня, как приказано мужчине защищать женщину, на что есть воля Господня.

— Это показывает, что женщина радостно покорна, — рьяно добавил один из мужчин. — Голубка очень хорошая, она веселая и кроткая, вам нечего бояться.

— Это нелепо, — сказал Эс-Ти.

Голубка закрыла лицо руками.

— Пожалуйста! — сказала она. — Ну пожалуйста!

Эс-Ти колебался. Они все смотрели на него с таким возмущением, будто он ее побил, — все, за исключением Чилтона, который благодушно улыбался происходящему.

— Мне так стыдно, — бормотала она сквозь пальцы. — Неужели вы меня не любите?

— Люблю? — непонимающе повторил он. — Голубка, мне очень жаль. Я не хочу огорчать вас, но я… это не то, что я хочу делать. Я же сказал вам, что не останусь.

Она притянула к себе миску с овсянкой, поднесла ложку ко рту и начала есть овсянку.

— Если таково ваше желание, я подчиняюсь вашей воле. Пожалуйста, не уезжайте.

— Разделите с ней! — настойчиво сказал кто-то из мужчин.

— Разве вы не видите, что унижаете ее этим?

Другой мужчина похлопал Голубку по плечу.

— Да зачем вы обижаете ее? Бедная Голубка! Не плачь, дорогая. Пойдем, я позволю тебе разделить трапезу со мной.

Голубка энергично затрясла головой.

— Я послушна! Я сделаю так, как приказывает мистер Бартлетт.

Они все смотрели, как она продолжает есть.

— Гордость! — Это был голос Истинного Слова. — Греховная заносчивость, которая бесцельно злоупотребляет беспомощностью женщины.

Эс-Ти оттолкнул свой стул и пошел к двери под хор всеобщего осуждения. Он кивнул Чилтону.

— Уверен, что моя лошадь уже готова, — пробормотал он и взял у двери свой плащ и шляпу.

С огромным облегчением он зашагал по тихому городку прямо к конюшне. В помещении пахло сеном и лошадями. Эс-Ти прислушался, не раздастся ли приветливое тихое ржание Сирокко. Стояла глухая тишина.

Впервые Эс-Ти ощутил легкий укол тревоги.

Он прикоснулся к шпаге, висящей вдоль его левой ноги, к вещи простой и недвусмысленной. Ему надо получить обратно лошадь — даже если для этого придется заставить самого Чилтона встать на колени.

Ритуал «разделения» продолжался, когда Эс-Ти широко распахнул дверь и шагнул в помещение. Чилтон горячо говорил что-то Голубке, которая стояла, опустив голову, кивая и плача. Она единственная подняла взгляд, когда Эс-Ти появился в дверях.

На лице ее появилась искренняя улыбка.

— Вы вернулись!

— Где моя лошадь? — спросил он у Чилтона.

Голубка пробежала полкомнаты, схватила Эс-Ти за руки и упала перед ним на колени:

— Простите меня! Я так счастлива! Пожалуйста, скажите мне, что я прощена, милорд!

— Моя лошадь! — повторил он хмуро, пытаясь высвободиться.

Чилтон улыбнулся.

— По-моему, вам надо заняться чем-то более важным, прежде чем мы найдем вашу лошадь, мистер Бартлетт. Вы глубоко ранили Голубку. Прошу вас извиниться перед ней и перед нами.

— Извиниться за что? За то, что я не стал обращаться с ней как с безмозглым младенцем? Откуда вы взяли эту чушь, Чилтон?

Чилтон смотрел на него спокойно.

— Мое слово — это Божье слово.

— Как удобно! — презрительно сказал Эс-Ти.

— Пожалуйста, — быстро проговорила Голубка. — Вы не должны так говорить!

— Ничего. — Он попытался утешить ее, прикасаясь к ее волосам. — Меня не ударит молния, можете мне поверить.

Чилтон хохотнул.

— Конечно, нет. Но вы не извинились. Ваша душа расстроена. Вам будет показан истинный путь.

Несколько мужчин поднялись. Эс-Ти смотрел, как они приближаются к нему. Трудно было сказать, что они собираются делать. Рука его потянулась к шпаге, но объятия Голубки мешали ему.

— Не трогайте меня, — резко сказал он. — Не подходите!

Ближайший к нему человек попытался схватить его за руку, и Эс-Ти вытащил шпагу из ножен. Голубка вскрикнула и поймала клинок голыми руками.

— Не делайте этого! — воскликнула она. — Сначала убейте меня!

Его инстинкт предал его. Пока Эс-Ти медлил, не желая вытаскивать клинок из ее кровоточащих рук, они его схватили. Эс-Ти уронил шпагу и замахнулся кулаком. Он промахнулся, попытался попятиться и потерял равновесие в тесных объятиях Голубки. Эс-Ти упал на спину в дверях.