Сначала мы их не увидели, потому что было темно. Второй раз мы их не увидели, потому что банально прошли мимо — мы искали не их. Но даже сейчас, не имея цели найти именно окна, мы легко могли бы пройти мимо.

Окна были закрыты броневыми панелями, на манер аналогичных в поезде. Панели были покрашены в цвет стены, и потому что прекрасно сливались с ними. Единственное, что их отличало — то, что заклепок, которые в районе кроватей шли сверху вниз одним рядом, здесь было два ряда. Именно они, да еще слегка утолщенный металл рамы, обрисовывали контур окна. Не зная, что конкретно ищешь, мимо пройдешь — не заметишь.

Под окном стоял распахнутый настежь горизонтальный шкафчик, разделенный внутри на маленькие, пронумерованные от одного до двенадцати, секции. Что в них должно было быть, неизвестно, сейчас ячейки были пустыми. Я оглянулся посмотреть на аналогичный шкафик на другой стороне — он точно так же был пустым. Видимо, здесь предполагалось держать какие-то элементы гигиены для каждого солдата, или вроде того.

Правда остается вопрос, где ячейка для двадцать пятого бойца? Или это все же не для предметов личной гигиены, а для чего-то другого? Совершенно непонятно.

Пока я занимался обследованием шкафчиков, Ника обнюхивала гипотетические окна в поисках механизмов открытия. И нашла — как ни странно, в том самом шкафчике. Едва слышно загудели невидимые сервомоторы, и броневой лист, прикрывающий окно, пополз вверх. Не откидываясь, как навес, а просто поднимаясь параллельно окну. И, наверное, хорошо, что он открывался именно так, потому что если бы он откидывался, то открыть окно нам бы не удалось.

Скальная порода была прямо за окном. Не очень близко, но не больше, чем в двадцати сантиметрах — я буквально слышал, как поднимающийся броневой лист царапает по ней. Видимо, кроме внутреннего освещения при запуске двигателя включилось и какое-то внешнее, потому что скалу за окном было видно просто прекрасно. Само собой, никакого сквозняка с этой стороны быть не могло.

Поэтому не дожидаясь, когда он поднимется полностью, а, может, и застрянет где-то по пути, я отошел на другую сторону и нажал кнопку там. Броневой лист пополз вверх, открывая моему взору то, на что я втайне надеялся и что я ожидал увидеть.

С этой стороны скалы за окном не было. Вернее, она была, но далеко, метрах в трех, не меньше. Причем, насколько я смог увидеть, приникнув к окну и посмотрев налево и направо, так было не только здесь. Получается, за этим бортом АГАТа было что-то вроде крошечной пещерки, скорее даже полости, которая наверняка образовалась в процессе того, что тут творил мертвый Чемберс. Это, конечно, не объясняет, откуда тут сквозняк, но зато, возможно, дает возможность осмотреться более детально… Если, конечно, тут есть выход. В смысле, выход, кроме пресловутого люка на крыше. Конкретно из этого вагона.

Выход я нашел уже без помощи Ники — в самом дальнем отсюда конце вагона. Справедливо рассудив, что он будет располагаться примерно симметрично окнам, я нашел его именно там, где и планировал. К моему счастью, близость мятого третьего вагона никак не сказалась на механизмах второго, и дверь послушно отозвалась на нажатие кнопки, которая здесь никуда и не пряталась, и, зашипев, поползла вниз, на сей раз — уже откидываясь на манер трапа. Ожидая чего угодно, я не стал торопить события и выпрыгиваться из АГАТа, чтобы осмотреться, а вместо этого аккуратно высунул голову, придеживаясь рукой за ближайшую кровать, и повернул голову в сторону головы автопоезда.

Каверна и правда оказалась крошечной. В ту сторону она продолжалась буквально на три-четыре метра, после чего резко заканчивалась, и земля снова вплотную прижималась к борту АГАТа. Тогда я повернул голову в другую сторону, и внимательно осмотрел все там, не забыв посмотреть даже вверх.

А когда я посмотрел вниз, я понял, почему третий вагон перекосило под таким жутким и неправдоподобным, на грани возможного для этой конструкции, углом. Понял, откуда веяло сквозняком.

И мне сразу захотелось убраться отсюда как можно дальше.

Когда Чемберс умирал, одновременно продолжая мять и коверкать вокруг себя землю и камни, он вряд ли задумывался о том, чтобы оставить после себя что-то красивое и ровное. Наверняка все его мысли были о том, как бы поглубже закопать АГАТ, как бы побольше наделать каменных шипов, чтобы пронзить ими его борта. Наверное, он стягивал к себе весь материал, до которого мог дотянуться, не считаясь ни со структурой, ни с количеством, не обращая внимания, даже если где-то появились пустоты, а, скорее всего, даже не задумываясь об этом. Скорее всего, так и образовалась пустота, в которую я сейчас высовывал голову.

Скорее всего, точно так же образовалась и широкая глубокая расщелина, начинающаяся прямо за задним мостом второго вагона.

Третий вагон свисал в нее всей своей длиной. Не знаю, как он при всей своей массе еще удерживался на механизмах, скрепляющих вагоны воедино, — наверное, сказывался все тот же пятикратный ресурс, заложенный в машину конструкторами, — но как-то удерживался.

Возможно, это был прощальный подарок Чемберса перед смертью — попытка сбросить АГАТ в эту самую расщелину. Возможно, каменные шипы действительно должны были действовать, как щетинки в горле червя, заталкивая АГАТ в эту пропасть. Равновероятно, что она появилась просто как побочный эффект. Сейчас это уже не важно. Сейчас важно то, что последний вагон не падал в эту пропасть лишь потому, что был прицеплен к остальным двум вагонам, и, в меньшей степени — из-за проткнувших его каменных шипов.

Умом-то я понимал, что АГАТ сидит в грунте слишком плотно для того, чтобы обрушиться в пропасть прямо сейчас, даже при условии того, что мы с Никой ползаем внутри и дестабилизируем его… Но подсознание было недовольно таким соседством, и настойчиво бубнило о том, чтобы мы убирались отсюда, да и из АГАТа в принципе как можно скорее.

Надо плечом возникла любопытная Ника:

— Что там у тебя? Ого-о-о…

Любопытство тут же сменилось серьезным тоном. Кажется, Ника тоже прониклась увиденным.

— На всякий случай… — тихо сказал я. — Давай передвигаться аккуратно… Ладно?

— Да ладно тебе! — Ника легкомысленно махнула рукой, но дрогнувший тон выдал ее беспокойство. — Может, она не глубокая?

Я хмыкнул и осторожно, хоть и понимал, что мой вес по сравнению с массой всего АГАТа это даже не песчинка, а так, дуновение ветерка, сошел с трапа на каменистый грунт крошечной пещерки. Нагнулся, выковырял из земли один из камней покрупнее, и, прямо с места, кинул его в пропасть, надеясь услышать звук падения.

Не услышал.

Поднял с земли еще пару камней, подошел поближе, и сперва выглянул за край, пытаясь разглядеть что-то в свете внешних фонарей АГАТа. Бесполезно. Даже местами уцелевшие прожектора третьего, висящего над пустотой, вагона, не то что не доставали до дна, а буквально тонули в окружающей черноте. Единственное, что я почувствовал — что снизу тянет ветерком, видимо, тем самым, что заставил нас выбраться из АГАТа. Одно только это уже заставляло задуматься о том, какова глубина этой пропасти.