с противным вкусом и запахом. Я раздраженно бросил стакан в камин. В ответ на несколько секунд полыхнуло пламя. Затем и оно опало, а мне все еще было скучно.

Третий день в этом городе. Всего третий день. Что же будет дальше?

От безделья я поеду крышей. Значит надо чем-то заняться. Мгновение, и я уже на подходе к особняку Ксавьера.

Этот будущий лысый паралитик, все же осуществил идею со школой для мутантов. И сейчас у него уже полтора десятка учеников.

Денек убить можно, гоняя их на пару с Логаном в физической подготовке. Откуда у Ксавьера взялся Хоулетт? Все просто - Логан приехал ко мне в Японию, спустя три недели после своего спасения. Приехал поблагодарить.

Посидели мы хорошо в одном из местных баров. Душевно. Бармен в тот вечер буквально национальность поменял (глаза стали уж совсем европейскими), глядя как два брутальных мужика выпивают ВЕСЬ его запас алкоголя, при этом играя в шахматы на фофаны...

Когда пришло время прощаться, я написал ему адрес Ксавьера и посоветовал заглянуть на досуге. А заодно привести туда всех выживших мутантов из проекта "оружие-Х", пока правительство и ЩИТ не поставили их в строй, как оперативников со "специальными возможностями".

Логан обещал подумать.

Через год я заглядывал к брату (постепенно я перестал даже мысленно добавлять кавычки к этому слову, когда упоминал Эрика) с женой, которые обосновались там же у Чарльза. Узнал, что Логан не только заходил, но и задержался. Сейчас же он там уже очень крепко обосновался и буквально пустил корни. Стал преподавателем, ведет у детишек физкультуру и рукопашный бой.

Полдня я провел в школе. За это время успел обдумать несколько идей, как провести вечер. И несколько идей, чем заняться вообще.

Оставшееся время до обещанного возвращения Суо, я потратил на подготовку.

- Вик, я дома! - крикнула Суо, выходя из стены через огненное кольцо.

- С возвращением, - ответил я, отставляя на столик рядом с креслом стакан с недопитым виски.

- Ты выглядишь... необычно, - замерла она, разглядывая меня. Что ж, было чему удивиться: гладко выбритое лицо, аккуратная классическая стрижка, классический черный смокинг с галстуком-бабочкой, черные лакированные туфли.

- Мы идем в оперу, - ответил я, поднимаясь с кресла.

- В оперу? - изумилась она. Видимо слова Виктор Крид и опера в одно предложение у нее в сознании не складывались вообще никак.

- Да, - подтвердил я, что она не ослышалась. - У тебя тридцать минут, чтобы подготовиться к выходу. Платье, туфли и украшения уже в твоей комнате. Водитель подъедет за нами ровно в семь.

- Тридцать минут?! - воскликнула она. - Ты шутишь, я надеюсь?!

- Похоже, что я шучу? - приподнял я бровь и демонстративно посмотрел на наручные часы. - Двадцать девять минут.

- Ну, что ж, двадцать девять, так двадцать девять, - нехорошо улыбнулась она. Затем тронула ту самую побрякушку в виде глаза, что завершала каждый мой "сон" перед уходом ее в огненное кольцо. Вокруг руки Суо засветился своеобразный браслет из светящихся символов.

- Я успею, Милый, - стала ехидной ее улыбка. А я заподозрил какой-то подвох, глядя на то, как неспешно она поднимается по лестнице на второй этаж.

Вот только какой именно, понял только снова посмотрев на часы. Секундная стрелка не двигалась...

* * *

Стрелки часов не двигались. Солнце за окном тоже. Но тупой и тривиальный метод подсчета времени никто еще не отменял. Считать секунды.

Пусть объективно считать было нечего, но я мыслю, стало быть могу отмерять даже то, чего нет.

Когда этот мысленный таймер достиг отметки семь тысяч двести пятнадцать секунд, терпение мое лопнуло. Вместе со стеклом очередного стакана улетевшего в камин. Чувствую, скоро придется заказывать их оптом. Или избавляться от привычки кидать их в камин.

Я поднялся из кресла и повернулся к лестнице с твердым намерением за шкирку вытащить эту копушу, в каком бы она виде не была.

Но замер на месте. Суо медленно и величественно спускалась ко мне в выбранном мной для нее черном вечернем платье.

Зрелище завораживало. Даже гнев мой улегся, словно его и не было.

За окном что-то изменилось. Кажется солнце резко передвинулось на небосклоне. У дома судя по звуку остановилась машина.

- Я готова, - чарующе улыбнулась мне она. - Минута в минуту, Милый, - подойдя, подняла мою левую руку и посмотрела на циферблат часов она.

Я хмыкнул и, освободив из ее пальчиков левую, подал для опоры правую руку. Она подхватила мой согнутый локоть.

- Едем? - поинтересовалась она. Я кивнул, с трудом отводя взгляд от нее, и мы вышли из дверей дома.

Перед крыльцом стоял черный с серебром Роллс-Ройс. Водитель предупредительно распахивал перед нами заднюю дверь автомобиля.

* * *

Возможно, я очередной раз сделал глупость. Такая мысль посетила меня у входа в здание Нью-Йоркской Оперы, когда, при выходе из машины, мы были ослеплены вспышками фотоаппаратов папарацци. Но отступать было уже поздно, все равно все уже случилось. Осталось только с честью отыграть свою партию в этом спектакле.

Я помог выбраться Суо, подал ей руку, и мы без спешки, с достоинством двинулись ко входу в здание.

Проблестнуло еще десяток вспышек, затем репортеры отхлынули, разобравшись, что ждали они явно не нас. Слишком внезапно и пафосно появился наш транспорт, вот и перепутали с какой-то шишкой или звездой, планировавшей почтить своим появлением это мероприятие.

И уже в холле, я понял, кого именно они ждали. Супружеская чета миллионеров Говард и Мария Старк. "Золотой мальчик" Тони пока еще в природе не существовал. И судя по фигуре Марии, даже пока не планировался.

И Говард меня узнал. Стоило нам встретиться взглядами, как в его зажглось узнавание. Не только зажглось. Оно буквально запылало.

Естественно они направились к нам.

- Виктор? - обратился он ко мне, подойдя. - Это ты? Я не мог ошибиться.

- Здравствуй, Говард, - не стал играть в "обознашки" я. - Неплохо выглядишь. Слышал у твоей компании дела идут в гору.

- Ну, после войны у меня были некоторые проблемы, но внезапные инвестиции нескольких частных лиц из Западной Европы позволили остаться на плаву и взять неплохой разгон. Так что сейчас дела идут в гору, - улыбнулся он. - Но, я слышал - ты погиб в сорок третьем...

- "Слухи о моей смерти были сильно преувеличены," - как заметил однажды Марк Твен, - отшутился я. - Кстати,